И Стасу, и Вовке стало не по себе. С них ведь все началось, вдруг с них и спрос будет. Переглянувшись, мальчишки начали потихоньку пятиться назад – отступали от чудовища, которое сами же случайно и создали. Юрко затерялись в толпе, просочились к выходу, выскочили наружу.
«Бежим!» – стертые подошвы сандалий зашлепали по тротуару с невиданной скоростью.
Дух мальчишки перевели только у себя во дворе – пулей проскочили и пустырь, и соседние дворы. Дома им, правда, все равно досталось. Не за очередь, конечно, а за то, что хлеб принесли без горбушек – невозможно было удержаться, не отломить и не слопать по дороге корочку. Но это уже совсем другая история.
Байкал
– Главное правило для хороших снимков – не заваливать горизонт, – сказала Саша, лавируя на скользких ступеньках, ведущих вниз с холма к воде.
– У тебя выходят прекрасные кадры, ты могла бы фотографировать блогеров и туристов, приезжающих на Байкал.
– Ха-ха, боюсь, что клиентов на всех не хватит, у нас здесь каждый второй считает себя фотографом.
– Да, сложно не быть фотографом, когда тебя окружает такая красота!
Подруги стояли на обрывистом сосновом берегу Ангары точно напротив Шаман-камня. Моросил дождь, так что над водой поднимался туман, и противоположного берега было не видно. Зато камень отчетливо прорезал и туман, и воду.
– Буряты верили в магию этого места и наделяли скалу необычными свойствами, молились и проводили обряды, – Саша бодрым голосом экскурсовода, ввела гостью в курс дела. Девушка родилась в Иркутске, работает на местном телеканале. Несколько лет они с Катей они были коллегами в Москве. Но потом Саша решила вернуться. Все же здесь мама, дом и такие места вокруг. Теперь подруги виделись нечасто. Прошло уже 5 лет после возвращения Саши, но все как-то не складывалось, то времени не хватало, то свободных денег. Все же недешевое удовольствие слетать в Иркутск, равнозначно поездке в Европу. И когда приходилось выбирать, куда ехать, Иркутск каждый раз проигрывал. Но не в этот раз. Наверно, стечение обстоятельств – закрытые границы 2020 года, всеобщий карантин…
– В старину к Шаман-камню привязывали преступников и оставляли на ночь, – продолжила рассказ Саша. Считалось, что если воды Байкала оставляли в живых провинившегося человека, то и людям нечего судить. И его оправдывали, отпускали. А появился камень по легенде так: Байкал хотел отдать свою дочь, Ангару, замуж за молодого мужчину по имени Иркут. Но Ангара не послушалась папочку и влюбилась в другого молодца, Енисея, и сбежала вместе с ним. Отец сильно рассердился и бросил ей вдогонку скалу – этот самый Шаман-камень.
Катя внимательно слушала Сашу и смотрела на огромную серую гладь сквозь сосны и не могла понять, что же ей напоминает этот пейзаж. До тех пор, пока не запиликали сообщения в телефоне – Саша перекидывала только что сделанные снимки.
– Это же рисунок с бутылки лимонада «Байкал»! – удивленно выкрикнула Катя. Перед ней возникла яркая картинка из детства, когда они с папой во время рыбалки устроили пикник. Мотоцикл «Иж» цвета тифани с коляской, сапоги-заколенники и рыболовная сетка…
– Мы ездили ловить рыбу на бейшлот – так называется плотина в верховьях реки Волги, вспоминала Катя. – Расстояние от дома всего несколько десятков километров тогда казалось огромным. «Иж» пыхтел, коляска подпрыгивала на кочках лесной дороги я вместе с ней, укутанная в папину фуфайку, в мотоциклетном шлеме. Сквозь мутное пластиковое стекло высматривала грибников, наблюдала, как мелькают сосны вдоль дороги. Бейшлот был необычным местом – он представлял из себя пятиметровый водопад: вода из озера Волго дозированно выливалась и становилась Волгой. Она падала с шумом и пеной и в этой самой пене водилась рыбешка, ради которой мы и ехали. Ловить сетками было нельзя, помню, как мы доставали ее маленькой подъемкой и удочкой. Что делала я, которой было лет 5 или 6, не помню, наверное, просто смотрела, стоя на краю бетонной дамбы, на папу, рыбу и бурлящие потоки воды.
А потом наступил дзен. – Катя продолжила свой рассказ. – В тот день на дамбе рыба не клевала. Мы умаялись, толком ничего не поймав, и решили перейти с речной стороны дамбы на другую, озерную. До сих пор помню эту спокойную бесконечную гладь и закатное теплое солнце. Папа закинул удочку и поставил ее на колышек. Мы сели на траву, достали бутерброды и ее – бутылку газировки «Байкал». Голодные, мы вмиг расправились с едой, и папа открыл 1,5 литровую бутылку лимонада. Он мне казался напитком богов! Сейчас бы ни за что его пить не стала, все газировки теперь кажутся одинаково вредными и приторными, но тогда он пах как-то сказочно, казалось, что я пью озеро, сосновый лес и солнечный свет! Кстати, доля правды в этих ощущениях все же была. Этот хвойный запах ему придавали масла, которые были в составе – помимо воды, сахара, лимонной кислоты в него добавляли экстракт зверобоя, солодку, элеутерококк, и эфирные масла – эвкалиптовое, лимонное, лавра и пихтовое.
Катя в деталях вспомнила просвечивающийся на солнце коричневый пластик бутылки и пейзаж на этикетке. Почему-то тогда, ребенком, она решила, что Байкал, это все то, что они видят с папой перед собой в тот момент. И она поинтересовалась, что же это.
– Огромное озеро в Сибири, – объяснил папа. В этот момент, удочка слетела с рогатины: клевало. Мы вытащили огромную плотву и поехали домой. С тех пор – водная гладь, закатное солнце, сосны – лучший пейзаж.
– Наверное, именно так работает визуализация, – решила Катя. Я не раз вспоминала эту картинку из детства, и вот теперь мы с тобой смотрим сквозь сосны на Ангару, единственную реку, вытекающую из Байкала. И мне так же тепло и уютно, как в детстве. И так ясно представляется этот солнечный вечер, и наш пикник с отцом на берегу, что кажется, будто я чувствую этот сладковатый привкус солодки во рту. Байкал – огромное озеро в Сибири, вот он передо мной, и можно помочить ноги в ледяной воде. За пять с половиной тысяч километром от Волговерховья и в 30 годах от моего детства.
Белые одежды
Маша росла во время перестройки. Много противоречий было в этом сложном времени конца 80-х. Родители работали целый день, а в обеденный перерыв стояли в очередях, чтобы купить ей куклу. По вечерам они усаживали девочку возле телевизора – лечить бородавки сеансами Кашпировского – и действительно проходили! Детей пугали только что пойманным маньяком Чикатило, но, тем не менее, отпускали гулять одних с утра до ночи, потому что других вариантов не было.
Люди потеряли ориентиры и увлеклись гипнозом, магией… Тогда-то и возникла эта секта. «Белым братством» тоже пугали детей наравне с маньяками, мол, нельзя разговаривать с людьми в белых одеждах, а тем более соглашаться на угощение или приглашение прогуляться. Что конкретно эти люди делали с маленькими детьми, родители не уточняли. Много раз мама напоминала, спрашивала, как поступит девочка, если встретит таких людей на улице. На что Маша всегда твердо отвечала: «Убегу».
Маше было лет 5, и этот день она запомнила на всю жизнь. Мама с папой стирали белье во дворе – замачивали его в огромном корыте и полоскали в нем же, таская воду из колодца. А она играла в песочнице перед домом, предоставленная самой себе. Девочка так увлеклась «выпеканием» пирожков в разноцветных формочках, что не заметила, как к ней подошли двое – женщина в длинном белом платье, больше похожем на простыню, и красивый мужчина со странной повязкой на голове. Не успела Маша сообразить, что к чему, как пара присела возле нее на корточки.
