– Вы хотите сказать, что магов он именно с его помощью лишал сознания? Крайне неприятные ощущения, я вам доложу.
– Какая ерунда! Главное, это совершенно неразработанное направление науки. Эти шаманы совершенно не желают делиться секретами. А тут такие перспективы открываются!
– Вы не о том беспокоитесь, Иван Казимирович. Прежде всего, наша задача – обеспечить безопасность государя.
Целитель поднял совершенно сумасшедшие глаза:
– Разве ему что-то угрожает?
Опричник впервые потерял маску спокойствия на лице. Но тут, на свое несчастье, пришел в себя жандармский майор и попытался незаметно слезть с кровати. Для чего ему пришлось буквально обтечь Родзянку.
– С такими защитниками?! Готовыми в любой непонятный момент прилечь на кровать отдохнуть?!
– Ваше превосходительство… – На майора было жалко смотреть. – Сам не понимаю, как тут оказался…
И с надеждой:
– Прикажете арестовать?
– Кого? Его превосходительство Родзянку? То-то вы к нему так подкатились. Или вы его так охраняли?
Майор не нашел что сказать.
– Идите уж. Впрочем, нет, постойте. Вы маг четвертого разряда?
– Так точно, ваше превосходительство.
– Иван Казимирович! Вы с помощью амулета можете вот так мага заставить сознание потерять?
Целитель снова неохотно поднял глаза на опричника:
– Не понимаю. Он на меня совершенно не реагирует. Кость и кость. Никакой магии.
– А вы, Птахин?
– С помощью амулета? Легко.
– Покажите!
– На ком, ваше превосходительство?
– Вот же доброволец стоит. Целый майор. Или вам только генералов подавай?
Возникла пауза. Петя сделал вид, что очень смущен. На самом деле внутри у него немного отлегло. Обвинение в измене, кажется, прошло мимо. Но расслабляться рано. И Родзянка зуб из рук выпускать не хочет.
– Да отдайте же вы наконец Птахину его амулет! – не выдержал опричник. – Он за него деньги платил. Если не врет.
Последнее уточнение Пете очень не понравилось, но он предпочел промолчать. А вот зуб из руки целителя выхватил. Правда, в ремешок тот вцепился мертвой хваткой.
– Я действую? – уточнил Петя.
– Давайте!
Майор глянул на кадета очень неласково, но больше ничего сделать не успел. Осел на пол там, где стоял. И жандармы его в этот раз не подхватили.
– Интересно. И сколько он так пролежит?
– Если помощь не оказывать, минут пять.
– Теперь его! – Указующий перст был направлен на одного из жандармов.
Тот дернулся, но тоже быстро свалился. С небольшим грохотом. Но не разбился, это пистоль по полу поскакал. Хорошо не выстрелил.
– Помедленнее, пожалуйста, – не выдержал Родзянка. – Я ничего заметить не успел!
Вид у оставшегося жандарма стал совсем несчастным, а коридорный тихонько исчез.
– Успеете еще! И так телами жандармов всю комнату перегородили, пройти нельзя. – Кажется, Стасов выяснил, что хотел, и даже сделал какие-то выводы. – Птахин! Сколько человек вы так можете без чувств оставить?
Петя прикинул запасы своей «темной» энергии:
– Человек на десять энергии еще хватит. Она особая, не совсем сила жизни. – Это Петя приукрасил. Энергия, скорее, – антипод жизни, но называть ее «смертью» не хотелось. Слишком неприятно звучит. К тому же точно-то он и не знал… – Потом долго восстанавливаться надо. В отличие от шаманов, я так и не понял, как она восполняется. Но очень медленно.
Здесь Петя соврал. С помощью кинжала все восстанавливалось очень даже быстро. Но про него он совсем говорить не хотел. Во-первых, отберут, а ему такое оружие самому пригодится. А во-вторых, больно уж страшную смерть этот кинжал нес. Как бы в чем нехорошем не обвинили. Церковники магов обычно не трогают и смотрят на их занятия сквозь пальцы. Но производство мумий точно не одобрят.
– Тем более. Пожалуй, вы меня убедили, что османские маги и впрямь могли испугаться. Такое не забудешь. Но тогда вам, Птахин, придется поприсутствовать на приеме у государя. Я вас поставлю недалеко от османов. Головой ответите за их приличное поведение!
Как-то Пете было не по чину за что-либо отвечать на столь значимом приеме, но его никто не спрашивал. Вместо этого Стасов минут пять пытался заставить Родзянку вернуть Пете его то ли зуб, то ли рог, но тот ни в какую не соглашался. Максимум, чего от него удалось добиться, это самому побыть на приеме и постоять рядом с кадетом, дав тому подержаться в это время за шаманский амулет.
Пока спорили, пришли в себя жандармы. Собственно, их пробуждение и положило конец пререканиям сановных старичков, напомнив им, что их дела здесь закончены. Так что очень скоро Петя остался в одиночестве.
Думать о делах своих скорбных отправился в ближайший трактир. Такие переживания если не запить, так хотя бы заесть надо было. Экономить не стал, взял целого поросенка с кашей. И, что самое странное, успешно с ним справился. Сам от себя такого не ожидал.
Гулять дальше не пошел. Вернулся в номер отяжелевшим, осоловевшим, но с заметно поднявшимся настроением. И неожиданной мыслью о том, что послеобеденный сон, принятый у солидных купцов и которого у него никогда не было, придумали совсем не глупые люди.
Однако поспать ему не дали. В дверь номера забарабанили без всякой деликатности. Поневоле родилось крайне неприятное подозрение, не жандармы ли вернулись… Неужели Стасов передумал и опять его в чем-то подозревает? Поэтому дверь он отпер с мученическим выражением на лице и фразой:
– Ну сколько же можно?
Снаружи оказался чиновник-распорядитель Пуговкин. Тоже недовольный и очень озабоченный:
– Что это вы, Петр Григорьевич, заперлись и так долго не открываете? Быстрее собирайтесь. Их превосходительство вас срочно к себе требует!
Очень захотелось ответить: «Что? Опять?», но Петя сообразил, что сейчас речь идет о другом «превосходительстве» – генерал-губернаторе Палене.
– Минуточку.
– Поторопитесь!
Петя стал переодеваться в приличную для такого случая форму. Хорошо хоть что рьяный чиновник ему помочь не пытался, правда, чуть ли не подпрыгивал на месте от нетерпения. Но что-то все им раскомандовались… Понятно, чин у Птахина пока небольшой, да и тот формально не утвержден. Пока он просто кадет. Но и Пуговкин – не генерал. Так что специально не копался, но и особо спешить не стал.
Ну, хотя бы экипаж был снаружи. А то Петя было заподозрил, что Пуговкин от избытка рвения его бегом бежать заставит. И в экипаже уже обнаружились Мышкин с Макаровым. Значит, не один он срочно потребовался. Или господа сами решили присоединиться? Как-то на них чиновник-распорядитель косился с неким сомнением во взоре. Но молчал. Как, впрочем, и все остальные. Макаров, как всегда, стеснялся проявить излишнюю суетливость, Мышкин почему-то не хотел вести разговоры при Пуговкине, а Птахину было банально все равно. Он никак дрему разогнать не мог.
