Зато теперь был удостоен пятнадцатиминутной беседы и с сочувствием расспрошен не только об участии в блокаде Томы, но и об учебе в академии и будущих планах. Не хочет ли в Тмутаракани послужить? Даже обещал написать в академию соответствующее ходатайство. В общем, всячески подчеркивал, что интересуют их не Петины капиталы, а он сам как перспективный целитель. Заодно кратко и про товарищество рассказал. Действительно, в их масштабах двадцать тысяч выглядели откровенно жалко. У них только одних пароходов и складов больше чем на миллион. А еще, как оказалось, вагоны с паровозами принадлежат в немалом количестве.
Петя проникся и решил произвести впечатление. Так что еще полчаса потратил на то, что убрал у Самохвалова пигментные пятна на лице, шее и кистях рук. Так-то старик (на Петин взгляд, а в самом деле – лет шестидесяти) был на редкость здоровым. Что, впрочем, неудивительно. Наверняка себе и «полное исцеление», если что, заказать может. Деньги-то есть.
Кажется, угодил. Был даже приглашен заходить в воскресенье после службы в храме. Правда, без уточнения, на обед его зовут или в качестве бесплатного целителя для кого-то из домашних. Все равно пришлось отказаться, сославшись на скорый отъезд вместе с генерал-губернатором.
Потом был поход, снова вместе с Роте, к казначею товарищества. Где Пете наконец обменяли его деньги на двести красивых бумажек, напечатанных в два цвета, с водяными знаками и надписью «Десятипроцентные облигации Южного общества товарных складов. Выпуск № 2». На бумагах была указана и их цена, почему-то по 125 рублей каждая
[12]. И на каждой казначей в присутствии Пети лично расписался и поставил печать.
В общем, вышел из здания Петя с сильно полегчавшим бумажником, но с толстой пачкой солидно выглядящих бумажек. Остается надеяться, что вложение он сделал удачно.
Было у него еще желание на прощанье этому Роте какую-нибудь пакость сделать. Мужской силы лишить или хотя бы выпадение волос организовать. Но решил не связываться. Во-первых, не стал молодой купчик сам с ним аферу проворачивать, к дядюшке пошел посоветоваться. А тот уже лично разобрался и грабить Петю не разрешил. А во-вторых, не совсем же дураки здесь сидят. Сложить один плюс один сумеют. И неожиданную болезнь с магом-практикантом обязательно свяжут. А целителям подобные шутки шутить строго-настрого запрещено. Делают, конечно, но не тот у Пети вес в обществе, чтобы самому себе на ровном месте проблемы устраивать. Так что пусть живет и дальше, как жил. А небольшое «расслабление мышц», которое он на «Васеньку», прощаясь, все-таки наложил, так, ерунда. Через часок само пройдет.
Утром следующего дня в гостиницу к Пете явилась его сестра Клавдия. И хорошо что гостиница у него была без претензий, в какой-нибудь «Гранд-отель» или «Люкс-палас» ее бы на порог не пустили. Ибо выглядела сестренка не очень. Была она на три года старше Пети, то есть ей всего около двадцати лет. Но выглядела на все тридцать. Круги под глазами, одутловатое лицо, нечистая кожа, тусклые волосы. Ну и одежда под стать. Разве что глаза не погасли, а, наоборот, стали какими-то… острыми, что ли. В общем, рядом с такой невольно проверишь, на месте ли твои бумажник и часы.
– Ну, ты и вырос, братик! – Бесцеремонно ввалившись в его номер, Клава уставилась вовсе не на Петю, а на отвисавший на плечиках парадный комплект формы. – Ты где Георгия отхватил?
– У меня и «клюква» есть. – Жест в сторону лежащего на столе кинжала. – Ну, здравствуй, сестренка.
– Таким большим человеком стал. А нас совсем забыл.
– Как видишь, не забыл. Я тебе с Мишей даже пару писем написал, но вы не ответили. Вот и пришлось попросить вас разыскать, раз меня в Тмутаракань на практику послали.
После чего критически оглядел сестру:
– Ты давай садись и рассказывай. А я пока посмотрю, что у тебя со здоровьем. Все-таки я уже целитель шестого разряда, хоть и без перстня, его только при окончании академии дают. Не нравится мне что-то, как ты выглядишь.
– Да ты!.. – как-то по-базарному взвизгнула сестра, но тут до нее дошло, что ее будут бесплатно лечить, так что дальше продолжила спокойным голосом: – По-всякому я тут живу. Не скажу, что хорошо. Не на то надеялась. Но я-то ладно, а вот с матерью совсем плохо.
– Что так? – Петя старался не отвлекаться, рассматривая Клаву в магическом зрении. Картина была действительно не слишком хорошей. Весь организм был какой-то разболтанный, энергоканалы перекошены, кругом ссадины и мелкие воспаления. Печень раздражена, желудок собирается обзавестись язвой. В общем, полностью здорового ничего нет. И в довершение безобразия, похоже, у сестрицы еще и венерическая болезнь какая-то. Хорошо хоть локальная, значит, не сифилис. Триппер, наверное.
Н-да.
Параллельно поддерживал беседу:
– Мать мне ни разу ни на что не жаловалась. Несколько писем я ей написал. Дважды деньги переводил. Надеюсь, дошли. Ты не знаешь?
– Дошли. На них сейчас и живет. Отец-то помер. Допился наконец. Вот пенсию платить и перестали.
– Не знал. – Известие о смерти отца оставило Петю не то чтобы совсем равнодушным, но было воспринято им как естественное. Даже некоторое облегчение испытал. Собственно, приезжать в Пест ему не хотелось, прежде всего, из-за вечно пьяного отца. – Давно это случилось?
– Месяца два назад.
– Деньги на похороны нашлись?
– Похоронили. Подробностей сама не знаю.
Откуда сестра вообще знала о матери, Петя уточнять не стал. Помнил, что женщины как-то умудряются быть в курсе событий им одним известным способом. Да и не важно это теперь.
– То есть жить им теперь не на что?
– Я же говорю. Только на тебя мать и надеется.
В общем, ожидаемо. Не сказать, чтобы Петю перспектива содержать оставленную в прошлом семью сильно обрадовала, но и совсем отрекаться от нее было бы не по-человечески.
– Ладно, стипендию мне должны с нового учебного года прибавить, высылать матери по тридцать пять рублей в месяц, пожалуй, смогу. Она, надеюсь, деньги пропивать не будет.
Петя вдруг почувствовал себя старым. Вот и обязательства у него появились. Причем надолго. Как бы не до конца собственной жизни. Материной – так уж точно. И ведь только высылкой старой пенсии отделаться не удастся. Наверняка теперь просьбами одолевать начнут. И, кстати, конкретно сейчас помочь не мешает. Надо матери новую жизнь налаживать, дом в порядок привести.
– Ты как, – обратился он к сестре, – можешь съездить к матери, помочь на первых порах? Здесь, как я понимаю, семьей не обзавелась еще?
И в ответ на вопросительный взгляд:
– Денег я дам.
– Много?
– Достаточно. Позже обсудим. Ты пока про себя рассказывай.
Дальше Петя почти не слушал, погрузившись в свои целительские проблемы. Так, краем уха иногда что-то улавливал. Да изредка угукал в ответ.
