– Ядогава-сан, каким образом можно пробить в прочнейшем корпусе космолёта такую дырку? – спросил Иван, в то время как «пинасс» двигался по тоннелю, освещая интерьер гиганта лучами прожекторов. – Неймс может просверлить такой прямой коридор?
– Не уверен, – ответил учёный. – Насколько я помню, мощности наших излучателей едва хватило бы на дыру диаметром не более десяти метров и длиной в три сотни. Из отчётов первопроходцев помнится, что они дробили камни в поясе Койпера, когда искали залежи редких металлов, размеры которых не превосходили несколько сот метров. Здесь же разрушения на два порядка больше: длина пробоя – аж три десятка километров! Впечатление такое, будто ударили нульхлопом
[9], но ударной компактификационной волны не произошло. Вся масса сооружения, попавшая в канал пробоя, просто сжалась в нить суперструны и растаяла.
– А почему белая мгла балка снаружи не заполнила корабль?
– Он остался материальным объектом с малой, но не нулевой гравитацией. Возможно, поэтому.
– Копун, – позвал пилот, собираясь спросить, есть ли у Вестника излучатель подобного рода.
Однако компьютер «машины судного дня» не ответил. Слой «метели», разделявший гигантские вселенолёты, не пропускал радиоволн.
Не ответил Копун и на мысленный вызов Ломакина, подтверждая догадку о влиянии «инфлюирующего континуума» на все виды материи.
– Кстати, Ядогава-сан, – вдруг поймал неожиданную мысль Иван, – почему нас здесь не растаскивают силы инфляционного расширения? Если пространство, в которое мы вылетели за пределами нашего вселенского пузыря, расширяется с безумной скоростью, почему не разносит корпус Вестника вместе с нами?
– Потому что на самом деле завселенский континуум не является пространством в обычном понимании этого слова. Я уже говорил об этом. Пространство в нашей Вселенной рождено развёрткой трёх измерений, создающей так называемый истинный вакуум. Здешний вакуум, так сказать, ложный, в нём скомпактифицировано бесконечное количество измерений, но эта среда не является кислотой, разъедающей вещество с трёхмерной структурой. Возможно, по мере, так сказать, остывания материал нашего корабля и начнёт таять, но не быстро. А вообще благодарю вас за вопрос, Ваня-кун, мне будет о чём побеседовать с Копуном.
Катер достиг центра гигантского сооружения через десять минут и остановился.
В этом узле, образующем своеобразный «коленный сустав», или скорее «позвонок», очевидно, когда-то располагался центр управления чудовищным аппаратом. Лучи прожекторов высветили необычной формы наросты и лес игл длиной в десять-пятнадцать метров, торчащих из отполированных до зеркального блеска срезов тоннеля, которые почему-то не растворились при силовом ударе, как остальные фрагменты конструкций. Иван обратил внимание спутников на это обстоятельство, и Ядогава ответил:
– Вероятно, это остатки антенн защитного кокона командного пункта, капсулирующего главный компьютер. Жаль, что мы не сможем подсоединиться к нему и хотя бы выяснить облик создателей.
– Копун предположил, что корабль создала цивилизация ксеноморфов, похожих на морских обитателей, дельфинов или косаток.
– А не могли этот «судный левиафан» сделать обитатели планеты-капли?
Иван в сомнении покачал головой.
Речь шла о планете, представляющей собой водяной шар диаметром в двенадцать тысяч километров. Цивилизация Капли тоже построила «машину судного дня», которой совсем недавно завладел землянин Курт Шнайдер, вознамерившийся, ни много ни мало, «наказать» человечество за непризнание Курта «гением всех времён и народов». Но этот человек с больной психикой остался в родной Вселенной, и его судьба, как и судьба аппарата обитателей Капли, Ивана не волновала.
– Жители Капли были моллюсками.
– Кто знает, сколько рас на ней обитало. Возможно, с моллюсками уживались и дельфиноподобные существа.
– Вряд ли мы определим, кому именно принадлежит этот исполин. Он явно мёртв, ничего мыслящего на нём не осталось.
– Уверен, что какие-то энергоцентры ещё работают.
– Откуда у вас такая уверенность?
– Прошло полмиллиарда лет с момента запуска аппарата, за это время среда балка точно съела бы его корпус.
– Вы же только что утверждали, что местный континуум не является ни кислотой, ни её аналогом.
– Не является, и тем не менее энергию поглощает. А что такое масса вещества, как не энергия? Если бы аппарат не имел энергетической подпитки, он бы уже растворился, как кусок сахара в стакане воды.
– В таком случае стоит поискать энергоблоки, стопроцентно управляемые компьютерами, и скачать все уцелевшие архивы и торренты. Может быть, это даст нам шанс выяснить, кто создавал эту штуковину.
– Даль Данилович дал нам всего два часа на ознакомление с конструкцией, – напомнил Мишин, бдительно изучавший информацию, поступавшую от систем анализа катера, на предмет её опасности.
– Что найдём за это время, то и наше.
– Не слишком увлекайтесь, друзья. Хотелось бы уцелеть, если вдруг очнётся какая-нибудь «мёртвая рука».
– Что-что? – не понял Иван.
– Боевая техника, стреляющая неизвестными импульсами наподобие того, что уничтожил этот дредноут.
Иван хотел было возразить капитану, что оружие такой мощи было применено не компьютером «дредноута», а каким-то его противником, но передумал, тем более что слова Мишина оказались пророческими. Через полчаса после того, как катер начал обследовать «верхние» уровни гиганта (где верх, где низ в данном случае определить было невозможно, так как гравитация внутри чужого Вестника почти полностью отсутствовала), в помещении, форма которого и десятки крупных ячей по стенам позволяли отнести его к отсеку с обслуживающей техникой, внезапно загорелся пульсирующий красный свет, одна из ячей вывернулась наизнанку и вышвырнула механизм, напоминающий пятиметрового осьминога с двумя мешками-головами! Не колеблясь, этот «осьминог» кинулся на земную машину, и пилоту пришлось проявить хорошую реакцию (поддержанную скоростью реагирования компьютера аппарата), чтобы избежать столкновения. «Осьминог» промахнулся, растопыривая лапы (их оказалось двенадцать вместо восьми), но не отказался от намерения «пообниматься» с земным коллегой. Метнулся к «пинассу» ещё раз и ещё, пока Иван не разозлился и не разрядил в него компенсатор, выстреливший пузырём антигравитационного поля.
Удар пузыря был сравнительно мягок, но «осьминога» отнесло в дальний угол помещения как пушинку, и только после этого он «задумался» о последствиях поединка.
– Отстань! – сквозь зубы процедил Иван. – Размажу!
Но агрессивный механизм не был настроен на мирный диалог и, поплясав задумчиво несколько секунд в невесомости, как танцор на соревнованиях, снова бросился на противника, дав на сей раз очередь световых вспышек.
