– Аналогично, – ответил японец, смущённый вниманием к своей особе.
Его японский язык ничем не отличался от того японского, который знал Шапиро, и это обстоятельство дало ему ещё больше пищи для размышлений. Мир Вестника, Вселенная Ивана Ломакина, Вересова и его компании, отличались от мира землян двадцать четвёртого века совсем незначительно, разве что на «Земле-2» наступил конец двадцать третьего века, а не начало двадцать четвёртого. Тем интереснее было искать и обсуждать эти отличия.
Правда, ситуация оставалась напряжённая, полная неизвестности, поэтому по совету начальника экспедиции «второй Земли» полковника Даля Вересова решили проводить беседу недолгую, только ради получения необходимой информации.
После переселения группы Руслана на борт Вестника расположились в зоне отдыха с палатками, и первым начал говорить Вересов, в пятиминутной речи посвятив новых друзей в проблемы человечества родного мира, оставшегося где-то в необозримых просторах Мультиверса.
Жадно слушали, переглядываясь в молчании, особенно в те моменты, когда узнавали неизвестные ранее данные о жизни на Земле-2 и в Солнечной системе (названия соответствовали тем, что были известны Руслану и космолётчикам).
Заволновались, услышав о существовании «машин судного дня», а также о прошедшей сотни миллионов лет назад глобальной межгалактической войне с истреблением большинства цивилизаций. На Земле Руслана в двадцатом и двадцать первом веках тоже существовала такая система, известная под названием «Мёртвая рука», но она была не в пример скромнее и к двадцать второму веку вообще перестала быть актуальной. Не потому, что люди стали умнее и добрее, задумавшись о конце света, а в силу социальных преобразований. Воевать глобально стало абсолютно невыгодно, и частные конфликты и войны не требовали применения «Мёртвой руки», способной достать победителя «с того света» и не дать ему попользоваться захваченным добром или ресурсами.
Потом наступил черёд Руслана, и по тому, как переглядывались теперь уже «земляне-два», можно было судить, что они поражены не меньше. Особенно когда узнали о существовании Великого Кольца в центре Млечного Пути и о войне со Знающими-Дорогу.
– Так мы же с ними встретились! – воскликнул Иван Ломакин, не отходивший от красивой блондинки по имени Елизавета; как оказалось, бывший оператор космофлота был заместителем Вересова. – Они пытались нас запрограммировать, а когда не вышло – убить!
Руслан переглянулся с Плетнёвым.
– Сюрприз! Расскажите!
Выслушали рассказ об удивительном контакте со Вселенной Знающих, в которую, как в стену камень, врезался Вестник.
– Мы еле ушли, – смущённо признался Копун, с интересом поглядывающий на Веласкеса, признав в витсе «родственную душу». – Пришлось пожертвовать запасами массы и размерами. Наш носитель теперь выглядит как полурастаявший кусок сахара, вы, наверно, обратили внимание.
– У меня вопрос, – поднял руку Шапиро. – Вы летели, так сказать, по следам своих создателей. Но так и не догнали. А не могли они высадиться где-то в нашей Вселенной?
– Шанс маленький, но существует. Хотя Мультиверс велик и порождает метавселенные спонтанно, не по определённому плану. Мои создатели могли застрять и в метавселенной Знающих-Дорогу либо столкнуться с другим миром.
– Вы тоже называете Большую Вселенную Мультиверсом?
Копун посмотрел на Ядогаву.
– Это термин вашего коллеги. Мои создатели называли её Бесконечным Болотом – в переводе на ваш язык.
– Болотом? – удивился Эвелин и прикусил язык под взглядом Плетнёва.
– Они были земноводными и жили в болотах.
– У меня более приземлённый вопрос, – проговорил Плетнёв. – Почему нас пропустили сюда? Вы говорите, что это межгалактическое метро.
– Скорее межвселенское.
– Почему же мы не погибли, проваливаясь в чёрную дыру?
– На этот вопрос я уже отвечал, – снисходительно заявил Шапиро. – Но готов выслушать вашу версию.
– Чёрная дыра становится порталом сети метро в определённые моменты, и нам просто повезло, что мы поймали этот момент.
– Либо нам помог УЗР.
– Что такое УЗР? – спросил Вересов.
Руслан улыбнулся.
– Предполагаемая постразумная структура, которую наши учёные, – взгляд на Шапиро, – назвали Ум-за-Разумом, сокращённо УЗР.
– Каким образом она могла вмешаться, если она будет создана только в будущем?
– Мы сами удивлены, однако посланцы УЗР посещали нас неоднократно.
– В каком же облике?
– Виртуально, в виде информационных пакетов, располагавшихся в наших головах.
«Земляне-2» обменялись откровенно скептическими полуулыбками. Впрочем, было видно, что один из них, Иван Ломакин, не выглядит скептиком. Его взгляд, брошенный на Копуна, говорил о том, что он верит утверждениям «землян-первых». Руслан даже мимолётно подумал, не поддерживают ли эти парни мысленную связь.
– Могу объяснить, каким образом с нами общаются разумники из будущего, – сказал Шапиро небрежно.
– Объясните, коллега, – сказал Ядогава.
– Всё просто, они живут не в нашей метавселенной. – Шапиро ухмыльнулся. – Может быть, даже и не в вашей.
– Вы серьёзно? – поднял бровь Вересов.
– Наша исключается, – вежливо возразил Ядогава. – Мы бы уже знали об этом. Идея хорошая. Но вряд ли ваш УЗР обитает где-то в другом метадомене Мультиверса.
– Почему?
– Потому что ему нет смысла заботиться о чужих владениях, где живут не их предки.
– Резонно. Хотя ядране-арвалисы тоже не годятся в их предки.
– Кто такие ядране?
– Так мы называем жителей ядра нашей Галактики. Они напоминают земных лягушек.
– Командир, – посмотрел на Руслана Шапиро, – давай познакомим их с пленником.
Руслан мысленно обозвал себя нехорошим словом. Он начисто забыл о ядранине, оставшемся на борту «голема».
– Серж, приведи.
Веласкес встал.
– Я открыл вам люк, – сказал Копун. – Но без костюма не выходите, в тоннеле нет воздуха.
Витс молча вышел. В скафандре он, в общем-то, не нуждался и мог даже какое-то время находиться в вакууме, но в компании предпочитал вести себя как обыкновенный человек.
Встал и Плетнёв.
– Помогу.
Через несколько минут они привели гигантскую «лягушку», одетую в свой необычный прозрачный скафандр, ухитрявшийся каким-то образом поддерживать давление миллиметрового слоя воды между ним и телом владельца.
Руслан вдруг обратил внимание на реакцию Копуна. Не то чтобы тот выглядел обескураженно, так как должен был увидеть пленника ещё раньше, при выходе из «когтя», но всё же на лице фантома явно читалось сомнение.
