– Зачем же мы в таком случае пытаемся вылететь за границы нашей Вселенной? – озадаченно спросил Мишин.
– Вопрос не ко мне. Есть шанс, что если нашему вселенолёту хватит энергии, мы пробьём этот потенциальный барьер.
– Куда же мы попадём в этом случае?
– В одну из соседних Вселенных. При бесконечном числе рождающихся пространственных пузырей велика вероятность того, что мы наткнёмся на Вселенную с похожей конфигурацией набора констант.
– Но вы только что утверждали, что Мультиверс представляет собой по большей части необитаемую пустыню с бесконечным числом мёртвых Вселенных.
– Я так не утверждал, хотя так оно и есть. Но ведь и заселённых Вселенных должно быть много, если мы имеем дело с такими категориями, как бесконечность.
– Я не поняла насчёт потенциального барьера, – заинтересовалась Елизавета. – Каким образом он становится эквивалентен расстоянию?
– Благодаря затрачиваемой «на движение» энергии. Расстояния возникают лишь при развёртке свёрнутых измерений в трёхмерном континууме. А между рождающимися пузырями Вселенных все эти измерения свалены в одну кучу.
Иван невольно рассмеялся.
– Неожиданное сравнение.
– Давайте спросим у Копуна, – предложила Елизавета, – что он думает по этому поводу. Ваня, можешь связаться с ним?
Иван кивнул.
В принципе каждый член экспедиции мог в любой момент по мыслесвязи связаться с компьютером Вестника и задать ему любой вопрос. Но Ломакин считался главным посредником между людьми и «машиной судного дня» и по убеждениям коллег имел более крутой доступ «к телу» Вестника.
«Я вас услышал, – заговорил в голове бархатный баритон Копуна, незримо присутствующего (о чём предпочитали не говорить и не думать) в любой компании и при любом намерении пассажиров. – Мне легче показать вам, что я вижу, слышу и чувствую, двигаясь в этой «метели».
«Давай, – согласился Иван. – Мне подойти в ЦУП?»
«Не надо, просто расслабься и слушай».
«Расслабился».
В следующее мгновение обстановка столовой вокруг изменилась, распахнулись стены, и он оказался в невообразимой живой пустоте, представлявшей собой сочетание квантовых осцилляций, сотрясающих пространство, с игрой призрачных световых объёмов танцующей плотности и ячеек с плывущими в них фигурами неких существ и геометрических фигур.
Тело Ивана распухло струями, присоединившимися к танцу эфемерных струй, и начало таять.
В уши влился удивительный струнный хор от самых тонких октав до басовитого урчания, сотрясший весь организм от костей до мелких кровеносных сосудов и нервных узлов.
И вся эта странная гармонично-безмелодийная музыка, самая настоящая «музыка сфер», наполнила душу такой многослойной смысловой композицией, вылившейся в масштабно-вселенскую формулу ожидания, что Иван едва не заплакал от нахлынувших чувств.
А потом душа переполнилась светом и музыкой, и он потерял сознание…
Пришёл в себя от льющейся на лицо воды. Открыл глаза.
Он лежал на диванчике в кают-компании, голову поддерживала рука Елизаветы, держащей в другой руке стакан с водой, а над ним склонились встревоженные Мишин, Ядогава и объёмистый Рома Лапиков, появившийся, очевидно, в столовой после того, как Иван связался с Копуном.
– Напугал! – с облегчением выдохнула Лиза. – Что случилось?
Иван сел, отказавшись от помощи мужчин.
– Я в норме… Копун подключил меня к себе…
– Как – подключил?!
– Мы же с ним общаемся как родственные души, – пошутил Иван. – Он вывел на меня свои системы внешнего контроля. Но, похоже, я не выдержал удара информации.
– Что он тебе сообщил? – жадно спросил Мишин.
– Показал, что нас окружает.
– Что?!
– Вряд ли я смогу описать это внятно.
– Попробуй.
Иван неуверенно посмотрел на подругу. Та ободряюще улыбнулась.
– В общем, что я увидел… если хватит слов…
Рассказ длился минут десять, хотя вся передача Копуна едва ли уместилась бы в полминуты.
Елизавета оглядела раскрасневшееся лицо Ломакина заинтересованным взглядом.
Остальные слушатели были заинтригованы не меньше, хотя в их глазах нет-нет да и мелькали искры скепсиса.
– Жесть! – проговорил Мишин. – Получается, Ядогава-сан и в самом деле прав? Эта белая пелена – вовсе не снег и не пространство, и мы никуда не летим?
– Всё зависит от нашего сознания и восприимчивости, – ответил учёный задумчиво. – По большому счёту, Вселенная приобретает смысл только в сознании людей. Если нашего опыта не хватает для адекватной оценки возникшей ситуации, сознание отказывается формировать отношение к неизвестному ранее явлению. Поэтому мы и видим «метель», так как нашей фантазии мало для того, чтобы описать мир за бортом Вестника.
– Странное у вас отношение к нашему сознанию, – хмыкнул Лапиков – двухметрового роста детина с выдающимся животом, о котором он без стеснения говорил, ссылаясь на восточную философию: это вместилище «ци»!
[4] Чем оно больше, тем человек сильнее.
– Почему странное? – не понял Ядогава. – Давно известно, что человеческое сознание, как и любое другое, это способ, каким информация ощущает, что её обрабатывают. Ни больше ни меньше. Вы полагаете, что это не так?
Лапиков не нашёлся, что ответить, смущённо почесав затылок.
– Могу добавить… – Ядогава не закончил, потому что в столовой появились Вересов и Велиар, великан под стать Лапикову, на «греческом» лице которого редко можно было увидеть улыбку.
Поприветствовали друг друга.
– Товарищи, предлагаю обсудить наше положение, – озабоченным тоном произнёс начальник экспедиции. – Сейчас подойдут остальные, и мы поговорим.
Иван вынужден был повторить рассказ о подключении к «браузеру» Вестника.
Вересов обратился к эксперту:
– Этот ландшафт не выпадает из теории Мультиверса, Ядогава-сан? Мы действительно находимся в пространстве между пузырями реализованных квантовыми процессами Вселенных? Оно так выглядит?
– Мы видим инфляционный процесс расширения Мультиверса. У Копуна просто больше каналов восприятия, чем у человека, а Ваня-кун описал только то, что ему доступно.
– Извините, – пробормотал Иван, краснея.
– Я не хотел вас обидеть, – встревожился японец. – Вряд ли кто-нибудь из нас смог бы увидеть больше.
– Как вы думаете, Хироси-сан, каковы у нас шансы выбраться из этой… гм, метели?
– Вероятность невелика, – огорчённо признался учёный. – Повторюсь: Мультиверс представляет собой бесконечную и, по большому счёту, безжизненную пустыню, в которой встречаются редкие оазисы – Вселенные с разными формами жизни и разума. Вечная инфляция порождает все возможные и даже невозможные типы пространств. Да, мы можем случайно наткнуться на одно из них, если хватит энергии, однако шанс…
