Луис и Хосе возглавили сбор и анализ огромных массивов данных, охватывающих широкий спектр параметров городских систем всего мира, от Испании и Нидерландов в Европе до Японии и Китая в Азии и Колумбии и Бразилии в Южной Америке. Они убедительно подтвердили результаты более раннего анализа относительно сублинейного масштабирования инфраструктурных параметров и дали сильные доводы в пользу гипотезы универсальности систематической экономии на масштабе в городах. Независимо от конкретных особенностей устройства городов, будь то в Японии, в США или в Португалии, а также независимо от того, о каком именно параметре идет речь – числе заправочных станций, суммарной длине труб, дорог или электрических проводов, – каждое удвоение размеров города требует его увеличения всего на 85 %
[117]. Таким образом, городу с населением 10 млн человек обычно требуется на 15 % меньше той же инфраструктуры, чем двум городам с населением по 5 млн, что дает существенную экономию материалов и энергопотребления
[118].
Эта экономия приводит к значительному сокращению выбросов и загрязнения окружающей среды. Соответственно, увеличение эффективности, происходящее с ростом, имеет то неочевидное, но чрезвычайно важное следствие, что большие города в среднем оказываются более экологичными и имеют меньший углеродный след на душу населения. В этом смысле самый экологичный город США – это Нью-Йорк, а город Санта-Фе, в котором живу я, – один из самых расточительных с экологической точки зрения. Средний житель Санта-Фе выпускает в атмосферу почти в два раза больше углерода, чем средний ньюйоркец. Не следует приписывать это большей мудрости нью-йоркских градостроителей и политиков или винить в этом городские власти Санта-Фе: это всего лишь почти неизбежный побочный эффект динамики, лежащей в основе экономии на масштабе, действующей при увеличении городов независимо от их индивидуальных черт. Такие преимущества обычно бывают незапланированными, хотя городские власти, несомненно, могут играть важную роль в стимулировании и усилении тех скрытых «естественных» процессов, которые к ним приводят. Собственно говоря, именно это в значительной степени и составляет их служебные обязанности. В некоторых городах это получается весьма успешно, в других гораздо хуже. В следующей главе мы обсудим сравнительные показатели разных городов.
Такие результаты внушают большой оптимизм и дают убедительные доводы в поддержку гипотезы о возможности создания теории городов. Однако еще более важным представляется то неожиданное открытие, что согласно этим данным социально-экономические величины, не имеющие аналогов в биологии, – например, средний размер зарплаты, число образованных работников умственного труда, число созданных патентов, уровень преступности, число ресторанов и величина валового внутреннего продукта (ВВП) города – также масштабируются удивительно регулярным и систематическим образом, как можно видеть из рис. 34–38.
На этих графиках также ясно проявляется еще один, не менее удивительный результат: наклон кривых масштабирования остается приблизительно одинаковым для всех этих разнообразных величин и стремится к значению, составляющему около 1,15. Таким образом, все эти параметры не только масштабируются в соответствии с чрезвычайно простыми, классическими степенными законами, но масштабируются приблизительно одинаковым образом с одним и тем же показателем, близким к 1,15, независимо от того, о какой именно городской системе идет речь. В отличие от инфраструктурных параметров, которые масштабируются в зависимости от численности населения сублинейно, социально-экономические величины – выражение самой жизни города – масштабируются суперлинейно, то есть систематически проявляют усиление на масштабе. Чем больше город, тем выше зарплаты, тем больше ВВП, тем выше уровень преступности, тем выше заболеваемость СПИДом и гриппом, тем больше в нем ресторанов, тем больше создается патентов и так далее на душу населения, и увеличение всех этих величин следует одному и тому же «правилу 15 %», в какой бы точке мира этот город ни находился.
