Когда он повернулся к ней спиной и полез в карман брюк, она заметила шрам, змеившийся по его спине, — багровый зигзаг, сильно выделявшийся на фоне оливковой кожи. Это был единственный изъян на идеальном теле, и он был таким большим, что она невольно ахнула. Он услышал ее, потому что обернулся, и блеск упаковки презерватива был менее ярким, чем яростный блеск его глаз.
— О, Алех. Что случилось с твоей спиной? — прошептала она.
— Я не хочу об этом говорить. Особенно сейчас.
— Но это же…
— Я сказал, что не хочу об этом говорить. Хочешь, чтобы я повторил это по‑испански?
Он ответил резко и твердо, и, когда вернулся к ней на кровать, шрам был забыт. Он с преувеличенной осторожностью открыл упаковку и надел презерватив. Волна чего‑то похожего на застенчивость нахлынула на нее, когда она увидела, как он возбужден. Ее тело, несомненно, было готово его принять, но ее душе чего‑то не хватало. Чего именно — понять она не могла.
— Сейчас, — пробормотал Алехандро, нависая над ней, и она почувствовала, как он прижался к ней твердой плотью. — На чем мы остановились?
Она жадно провела кончиками пальцев по его обнаженной спине, и ее пальцы впервые наткнулись на выпуклую поверхность зигзагообразного шрама. Но он слегка переменил позу, и она больше ничего не сказала об этом.
— Не знаю, — ответила она.
— Тогда я напомню тебе, принцесса.
Прошло много времени с тех пор, как он называл ее так, но на этот раз он произнес это слово резко. Эмили задумалась, почему так, но было уже слишком поздно. Он целовал ее груди, и ее кровь закипала в венах, когда она почувствовала искусное прикосновение его пальцев к клитору. Она раздвинула бедра, и он глубоко погрузился в ожидавшую его горячую и влажную пещеру. Эмили застонала, и он мгновенно замер, вопросительно прищурив глаза.
— Все хорошо?
Она молча кивнула. Конечно, это было даже лучше, чем хорошо. Лучше, чем все, что она когда‑либо испытывала. Но для нее это был и шок тоже. Член Алехандро всегда был большим, и в первый раз она была настолько переполнена эмоциями, что у нее не было возможности оценить это должным образом.
Сейчас ей не хотелось вспоминать прошлое и признаваться в другом: ее тело так изголодалось по удовольствию. Поэтому она просто обхватила его за плечи и глубоко вздохнула.
— А тебе хорошо?
— О, Эмили, ты даже не представляешь насколько, — простонал он в ответ. — Особенно когда ты так эффектно играешь роль невинной девочки. Мне кажется, что ты уже стара для этой роли.
На мгновение она почуяла опасность. Так он решил, что она имитирует, чтобы привнести немного возбуждения в их любовные ласки? Она хотела сказать ему правду — что это так прекрасно, что в глубине души она чувствовала себя такой же невинной, как и в первый раз, когда занималась с ним любовью. Но она догадывалась, что он отвергнет такое идеалистическое объяснение. Но тут ее мысли были прерваны его мощным толчком.
Поначалу его движения были медленными, как будто он хотел подчеркнуть, насколько глубоко он наполнял ее, и Эмили была поражена этим ощущением близости. Как будто они составляли одну плоть, подумала она. Может быть, поэтому глупые слезы защипали ей глаза, и она заморгала, чтобы скрыть их, пока он не заметил. Она повернула лицо в поисках его поцелуя, но он уклонился и лизнул ее сосок. Затем его движения стали более быстрыми, когда он поднялся глубоко внутри ее, и все ее сомнения были отодвинуты на задний план, потому что внезапно Эмили снова открыла для себя секс. Его тело было твердым и сильным. Его кожа казалась атласной под ее пальцами, и она была как одержимая женщина, когда извивалась под ним, стонала что‑то вроде: «Пожалуйста… еще… о да… да…»
А потом это случилось — совершенное блаженство, когда ее мир взорвался бесчисленными ослепительными звездами. Эмили вцепилась в Алеха, беспомощно вскрикнув, когда ее тело содрогнулось, и она услышала его собственный дрожащий стон и почувствовала его резкие толчки, когда он пролил свое семя внутрь ее. Изможденный, он рухнул на нее сверху, и следующие несколько мгновений она ощущала полное спокойствие и защищенность. Какое‑то время она просто лежала в коконе его сильных рук, и у нее было ощущение, будто она качалась на теплых морских волнах, но потом заговорил Алехандро, и его слова разрушили ее уютный мирок.
— Я, конечно, не ожидал, что все будет так просто, — заметил он.
— Просто? — эхом отозвалась она, гадая, не ослышалась ли.
Он повернулся на бок и уставился на нее оценивающим взглядом зеленых глаз.
— Я и забыл, какая ты горячая. Более страстная, чем все женщины, которые у меня были.
Эмили ответила не сразу. «Ты не обязана отвечать, — сказала она себе. — Ты можешь думать сколько хочешь, это ведь не игра на время».
Сняв его руку со своей талии, Эмили отодвинулась от него. У нее возникла заманчивая мысль: вскочить с кровати, схватить одежду и выбежать из комнаты. Может быть, даже захлопнуть за собой дверь, чтобы эхо разнеслось по огромному пентхаусу. Но ведь это было бы незрелое и безответственное поведение, не так ли? Он думал, что она была проста и доступна? А могла ли она винить его за такие выводы? Пусть думает, что она сексуально ненасытна, как и он.
Поэтому она просто ответила:
— Спасибо.
Он на мгновение растерялся.
— За что?
— Ну… всегда приятно услышать, что ты горячая и страстная. Кстати, мне действительно жарко. Не мог бы ты принести нам воды, Алех?
Он выглядел возмущенным, но Эмили сказала себе, что ей все равно. Что хорошего, если она снова упадет в его объятия и скажет ему, что ей так хорошо было только с ним? Такое признание показало бы ее слабость.
Но, несмотря на явное неодобрение ее просьбы, он тем не менее вышел из спальни, великолепный в своей наготе, давая ей время одеться. Вернувшись со стаканом воды, он, казалось, ничуть не удивился, обнаружив ее полностью одетой и с записной книжкой в руках. Он зевнул и снова устроился на кровати, ожидая, пока она напьется.
— Что это такое? — спросил он, показав на ее записи, в которых присутствовали схемы, стрелки, а в середине была буква «Н», несколько раз обведенная.
— Я думала о том, что изменить в твоей жизни.
— А что значит «Н»?
Последовала пауза, во время которой Эмили почувствовала, что ее щеки начали гореть.
— Ты занимаешься глобальными проектами, и я считаю, что нужно кое‑что упростить. Прекрати летать туда‑сюда, сосредоточь свой бизнес в Аргентине, тем более что ты именно в этой стране собираешься пойти в политику.
— Я спрашивал о букве «Н», — вкрадчиво произнес он. — Которую ты несколько раз обвела.
Жар на ее щеках стал нестерпимым.
— Это часть твоей «проблемы», которую многие мужчины не назвали бы проблемой…
