После обошла кабинет, набрела на бокс с инструментами. Откинув крышку, некоторое время рассматривала содержимое бокса. Затем вытащила старый добрый скальпель, повертела его в руках и хотела уже убрать обратно, когда мое внимание привлек негромкий звук. Я так и пошла на него со скальпелем в руке, но опомнилась и убрала его в карман, нашитый на штанину комбинезона.
Звук доносился из-за тонкой перегородки, скрывавшей проход в смежное помещение. Я отвела ее в сторону и вошла внутрь, сразу сообразив, что попискивает температурный датчик, установленный на «саркофаге», как называли восстановительную камеру из-за ее схожести с большим гробом с прозрачной крышкой. Датчик показывал крио-режим. Догадаться, кто там лежит, было несложно. Не совсем обычное использование, но другой возможности сохранить труп на катере не было.
Я приблизилась к «саркофагу» и заглянула внутрь сквозь прозрачную крышку. Сол, как я и ожидала, лежала внутри. Немного склонившись вперед, я рассматривала мертвую наемницу. Это был интерес, даже любопытство. Никаких всхлипов и едва сдерживаемых слез. За время своей профессиональной деятельности на трупы я насмотрелась, и вид умершего существа любой расы не вызывал ни трепета, ни брезгливости, ни даже сочувствия, если я не была лично знакома с покойным, и он не оставил какой-либо значимый след в моей жизни.
Когда погибла моя первая и единственная группа, я, узнав об этом, выла по ночам, снова и снова вызывая в памяти каждого из них. Когда на моих руках умер мой хороший знакомый, с которым мы столкнулись по одному и тому же делу, мне было тошно, и я напилась в стельку, когда вернулась домой. Положила перед собой его часы, прихваченные с тела, когда уходила, потому что это было единственным, что я могла взять, и пила, поднимая рюмку за рюмку за упокой знакомого.
Но сейчас, глядя на мертвую молодую женщину, явно бывшую младше меня на несколько лет, я не чувствовала ничего. Живая она доставляла мне некоторые моральные терзания, но смерти я ей не желала. Гибель же ее осложнила мое существование, поэтому я, наверное, все-таки испытывала одну-единственную эмоцию – досаду. Впрочем, она относилась не к Сол, а к твердолобым придуркам, решившим найти в моем лице виноватую. Хотя… Кажется, по-настоящему меня винил только Ярый. Остальные думали о сохранении своей шкуры после того, как на борт их катера поднялась я, ведя за собой кучу новых проблем. И это я понимала намного лучше, чем те обвинения, которые выкрикивал крепыш. Как бы я не злилась, но от себя я бы тоже постаралась избавиться, если бы имела такую возможность.
Мой задумчивый взгляд скользнул по синеватому лицу с застывшими чертами, на мгновение спустился на кисть правой руки, лежавшей поверх левой. Рукав чуть задрался, и я увидела знакомые очертания схематичного ястреба, больше напоминавшего летающий банан. Наколка. Интересно, они все носят такие, или это было выражением чувств наемницы? Скорей, второе. Хотя, может, это я такая придирчивая…
- Пришла полюбоваться, тварь? – раздалось приглушенное за спиной.
Я начала оборачиваться, но в мои волосы вцепились пальцы Ярого, и он с размаху припечатал меня лицом к крышке «саркофага». Нос отозвался болью, и теплая кровь засочилась из ноздрей, мешая мне вздохнуть.
- Смотри, - рычал за моей спиной наемник. – Смотри, сука, что ты наделала! Она была молодой, могла жить, а лежит со свернутой шеей, и в этом виновата ты! Слышишь?!
Я слышала. Пальцы судорожно шарили по карману на штанине, наконец, нырнули внутрь, сомкнулись на рукоятке скальпеля и потянули его вверх. Перехватив свое несерьезное оружие поудобней, я мысленно поблагодарила себя за рассеянность и всадила острое лезвие в ногу Ярого. Скальпель легко прорезал штанину его комбинезона, вонзился плоть, и я резко дернула его вверх, распарывая наемнику ляжку до бедра.
От неожиданности он охнул и ослабил захват. Этого времени было достаточно, чтобы с силой наступить на раненую ногу, оттолкнуть его и отскочить в сторону. Я размазала кровь по лицу, крепче сжала скальпель и приготовилась к новому нападению, точно зная, что следующий удар скальпелем будет нацелен в глаз наемника. Если удастся, распорю горло, но этот урод оставит меня в покое со своей больной привязанностью к мертвой девчонке.
Ярый стиснул разрез и поднял на меня взгляд. От того количества ненависти, полыхавшей в нем, я должна была бы уже забиться в угол и молить о пощаде, но не забилась, ответив ему не менее яростным взглядом. МП, почуяв новый всплеск эмоций, уже вгрызся в меня, усиливая накал. И вернувшаяся головная боль заставила лишь отстраненно подумать о сотрясении. Меня покачнуло лишь на мгновение, тошнота подкатила к горлу, но на этом всё и закончилось. Чтобы сейчас не творил имплант, но ощущение эйфории оказалось неожиданным. Следом за ним притупилась боль, пришла четкость мышления, и скорость реакции тоже увеличилась. Это я осознала, когда с легкостью увернулась от ножа, брошенного уверенной рукой наемника, убивавшего намного чаще, чем я.
А потом я ждать перестала. Молча, так и не произнеся ни слова, я скользнула к Ярому. Блокировала его замах, снова ударила по бедру и скользнула скальпелем по шее… промахнулась. Он успел отпрянуть. И снова удар по ране. Наемник зашипел, скривился и все-таки подался ко мне, хватаясь на бедро. Моя рука взметнулась вверх, острие скальпеля нацелилось на глаз…
- Вашу ж мать! Сюда!
Терри перехватил мою руку, заломил ее за спину и оттащил от Ярого. После вырвал скальпель и отбросил его в угол. Я еще успела увидеть, как исказилось лицо моего противника. А дальше всё произошло слишком быстро. Он рванул к нам с Терри, который всё еще удерживал меня, и удар ногой выбил из моих легких весь воздух. Я захрипела, обвисая на руках аривейца что-то кричавшего обезумевшему наемнику. А затем в голове взорвался мощный заряд, и, проваливаясь в пучину обжигающей боли, я увидела, как Брато с ходу сбивает Ярого с ног, и тот летит на саркофаг своей обожаемой Сол…
Прошло уже сорок минут с момента, когда Егор в последний раз выходил со мной на связь. Он бодро сообщил, что с ним всё хорошо, и скоро он уже вернется. Заверил, что ничего серьезного, и мои волнения были зря. Но вот уже сорок минут сендер молчит, и на мои вызовы тоже никто не отзывается. Я брожу по своей комнате, вытаптывая круг на мягком ворсе нового ковра. Не могу ни о чем думать, не могу успокоиться, как не уговариваю, что всё будет хорошо.
Распахиваю окно, подставляю лицо ветру, но его прохлада не приносит облегчение. Меня терзают нехорошие мысли. То, что Егор рассказал мне, не дает поверить в то, что его так легко отпустят. Он был для них не только пилотом. Чтобы выплатить отступные, мой парень выполнял поручения. О них он ничего не рассказал, и мне удалось лишь вытрясти из него, что с законом они не имеют ничего общего. Я боюсь за Егора, боюсь, что они придумают какую-нибудь пакость, чтобы окончательно привязать его к себе. Но еще больше боюсь, что он уже не вернется…
Звук вызова вырывает меня из омута тревоги и переживаний.
- Ответ, - командую я, еще даже не успев надеть контактор на ухо. – Егор!
- Ильса, это не Егор, - отвечает незнакомый голос.
