– Нет, ну расстрел-то за такую ерунду не дадут, – воскликнула Вера.
Альбина пожала плечами:
– Бог его знает, но почему-то тем, кого защищала ваша горе-адвокатесса, всегда давали по максимуму.
По дороге домой Веру трясло от злости на Мишиных родителей, но когда она забрала Славика с продленки и покормила ужином, ярость улеглась под напором здравого смысла.
Родители Мишки, конечно, душные и тупые идиоты, но защищать свое дитя имеют полное право, особенно когда его жена самоустранилась, соответственно и докладывать ей тоже не были обязаны. Сердиться на них не за что, надо просто исправить глупость, которую они совершили из самых благих побуждений.
Ну да, приперлись в консультацию, папаня в двубортном пиджаке, маман в газовой косынке с люрексом, естественно, нормальные адвокаты все под столами спрятались, лишь бы таким клиентам на глаза не попадаться.
Даже жалко их, простофиль.
Вера вздохнула. Да, нужно было ей сразу бросаться в ноги Альбине, не пускать ситуацию на самотек, а теперь понадобится вся ее дипломатия, чтобы исправить дело.
Наверное, лучше обратиться к более грамотному специалисту в этом вопросе, то есть к папе. Он сильно подружился с Мишиными родителями, они его любят и, главное, верят ему. У него лучше получится уговорить их сменить плохого адвоката на хорошего.
Снабдив Славика книжкой про Карлсона, шоколадным батончиком и инструкцией по безопасности (сиди где сидишь и ничего не трогай), Вера поехала к своим родителям, благо жили они в двух троллейбусных остановках.
Мама с папой обрадовались неожиданному визиту, хотели усадить ее пить чай, но Вера отмахнулась и сразу приступила к делу.
Выслушав ее просьбу, папа тяжело вздохнул:
– Я бы с удовольствием, только адвоката пригласили не Мишины родители, а я.
– Что? – хором воскликнули Вера с мамой.
– Я пригласил Мишке адвоката. Ну и передачку собрал, якобы от твоего, Вера, имени.
– Зачем? – снова хором сказали Вера с мамой.
– Ну как же, он ведь муж твой…
– Да какого черта, папа!
– Не благодари.
– Я вообще не хотела иметь с ним ничего общего!
– И правильно, доченька! С какой стати, он ведь тебя не спрашивал, когда воровал, пусть теперь сам и отдувается, – мама зябко повела плечами и отсела от отца с дивана в кресло, – не ожидала, Славочка, честно говоря, от тебя такого.
Папа только улыбнулся и развел руками, мол, да, такой уж я дурачок.
– И еще прекраснодушничаешь! Нет, ну конечно, можно и благодушествовать, когда другие будут отдуваться и за тобой подотрут! Дочь родная колотится изо всех сил, пробивается, ты хоть раз помог? Хоть палец о палец ударил? Нет, зачем? Зато когда муж ей всю карьеру похерил, ты ему нанимаешь адвоката…
– Самого идиотского, – мрачно добавила Вера.
– Вот именно, Слава, самого идиотского, как и все, что ты делаешь! Только это и утешает немножко, что у тебя, как всегда, ничего не выйдет. Господи, за что мне это?
Прижав ладони к вискам, мама вышла из комнаты, хлопнув дверью.
– Правда, пап, зачем?
– И деньги у тебя откуда? – Мама вернулась с шалью в руках и, закутавшись в нее, прислонилась к подоконнику. – Я пять лет в одних сапогах, шубы так и не дождусь, и в этой жизни на море не поеду, зато ради какого-то придурка мы сразу заначку потрошим.
– Солнышко, но это же муж нашей дочери и отец нашего внука, – заметил папа.
– Угу. Не муж, а мечта!
– Какой есть.
– Вот именно. Вот, Вера, любуйся, классический сценарий твоего папочки. Как всегда, полез, куда его не просят, и все испортил, опять же как всегда. Ясно же было сказано, Вера хочет забыть об этом ворюге как о страшном сне, еще и повторили десять раз для непонятливых, но нет! Папа у нас самый умный и самый решительный, когда отдуваться не ему! Сил с тобой никаких нет, ей-богу, Слава!
Вера поежилась. Опять из-за нее скандал в родительской семье, но ведь папу никто за язык не тянул. Мог бы просто пообещать, что поговорит, а потом по-тихому признаться дочери, когда мамы поблизости не будет. Схема-то проверенная, они часто так делали, когда Вера была маленькая.
Сказав, что ничего страшного, все еще можно исправить, надо только отказаться от услуг дуры-адвокатессы, Вера засобиралась домой, к Славику.
Папа, понимая, что его ждет мощная головомойка, вызвался проводить дочь.
– А почему ты решила, что я пригласил плохого адвоката? – спросил он.
– Мне сказали знающие люди.
– Мне тоже.
Вера пожала плечами и не стала говорить, что в папином кругу общения нет людей, имеющих доступ к хорошим юристам и врачам.
Миновав стеклянную будочку киоска Союзпечати, сладковато пахнущую свежими газетами, и серебристый столбик, на котором покачивались желтые таблички с расписаниями автобусов, папа повел ее дальше вдоль улицы по акварельным ленинградским сумеркам. Да, подумала Вера, пройтись пешком это как раз то, что сейчас надо, а Славик будет только рад лишние двадцать минут побыть дома один, как взрослый.
Недавно прошел дождь, асфальт еще не высох, поблескивал остатками луж, и чахлая травка придорожных газонов пахла свежестью и крепла прямо на глазах, обещая скорое лето. Чудесное время, когда можно будет развестись, уехать в отпуск, все забыть и начать жизнь заново.
Вера вздохнула, а папа взял ее за руку и сказал:
– Я еще раз уточню, раз ты волнуешься, но мне кажется, что Вере Ивановне можно доверять. Тем более она твоя тезка.
– Зачем ты вообще вмешался? – с тоской повторила Вера. – Только дурой выставил меня.
– Ну как же, Верочка? Я знал, что ты одумаешься, но боялся, что слишком поздно, вот и решил тебя подстраховать.
– Папа, я все равно с ним разведусь, и, если честно, мне вообще наплевать, что с ним будет после того, как он меня так страшно подставил.
Папа вздохнул и похлопал ее по плечу:
– Верочка, я был плохим отцом, тут мама права. Мало тобой занимался, не помогал устроиться в жизни, поэтому ты имеешь полное право не слушать моих советов.
– Ну пап, зачем ты так говоришь?
– Хорошо, скажем иначе – теперь, когда ты выросла без моей поддержки, я не имею права тебе указывать, как жить. Только я совершенно точно знаю, что, если бы меня вдруг посадили в тюрьму, твоя мама сделала бы все, чтобы облегчить мою участь. Прокляла бы меня, устроила дикий скандал, но не бросила бы.
Вера пожала плечами.
– Это я точно тебе говорю. Миллион раз повторила бы: «Придурок, ни с чем сам справиться не можешь, всю жизнь мне загубил, тряпка», но не оставила меня одного.
