Ирина решила срочнейшим образом подарить машинку Гортензии Андреевне, которая была знатной рукодельницей и только и мечтала поработать на современном электрическом аппарате с функцией вышивки, но старушка отказалась наотрез. Еще пригодится, мол, в семье, хоть она сейчас и состоит из трех мужчин и одной, скажем деликатно, косорукой дамы. Может, у Егора или Володи портновский дар проснется, или они женятся на хороших домовитых девочках. А пока у Гортензии Андреевны будет железный повод напрашиваться в гости, чтобы порадовать хозяев какой-нибудь обновкой.
Сегодня Гортензия Андреевна приехала шить Ирине юбку из прекрасного розового сатина.
– Зачем же утруждаться, я бы в ателье отнесла, – промямлила Ирина, пропуская гостью в комнату.
Гортензия Андреевна засмеялась:
– Что, Ирочка, боитесь, я не смогу сделать модненько? Испорчу вам дефицитный материал?
Ирина покраснела, потому что это была правда.
– Ах, Ира, я ведь когда-то была шикарная женщина, – протянула Гортензия Андреевна, поправляя свою незыблемую прическу-башню, – и сейчас слежу за модой. Все будет как в лучших домах Лондона и Парижа. А вот еще я вам принесла чудный крепдешин…
Из черного ридикюля со стальными шариками-застежками был извлечен аккуратный прямоугольный пакет из оберточной бумаги, перевязанный пеньковой веревкой. Ирина с легкой ностальгией посмотрела на кокетливый бантик и пушистые мягкие ворсинки. Сейчас такую милую упаковку редко встретишь.
– Еще прежнего качества, двадцать лет у меня лежал, ждал своего часа.
– Так давайте вам что-нибудь сошьем.
– Нет, для меня расцветка все-таки уже слишком вызывающая, а вам в самый раз. Ира, не спорьте, я уже все продумала. Сварганю вам на лето сарафанчик с открытой спиной, а лиф будет на тесемочках завязываться.
– Но…
– Ира, я уже купила молнию и шелк на подкладку, прикажете выбрасывать? – Гортензия Андреевна так сурово сдвинула брови, что Ирина молча побежала за удлинителем для машинки и большими ножницами, которые Кирилл точил в кухне.
– Слушай, Ир, а можно я пойду с пацанами в парке потусуюсь? – спросил муж.
Она улыбнулась:
– Иди, конечно. Если в футбол захотите играть, кричите, я мяч скину.
– Ну все, острые, – Кирилл протянул ей ножницы, – точно можно? Ты не обидишься?
– Иди уже.
Она все-таки немножко обижалась, но не на то, что Кирилл оставлял ее с маленьким Володей, когда они с Гортензией Андреевной решили шить. Было чуть-чуть неприятно, что муж идет в парк, а не зовет «пацанов» в гости.
Когда он подружился с Витей Зейдой, тот стал почти членом семьи, эдаким слегка непутевым братиком, которого всегда ждал ночлег и обед в их семейном доме. Зейда любил Егора с Володей, дети тоже души в нем не чаяли, и вообще с ним было весело, надежно и спокойно.
Недавно к Кириллу с Зейдой присоединился еще один бывший моряк, Женя Горьков, который тоже произвел на Ирину самое приятное впечатление. Ей особенно импонировало, что Женя ее ровесник и гуманитарий, так что она предвкушала длинные интересные беседы за ужином, обсуждения книг, фильмов и спектаклей, словом, всего того, что брутальному Вите было глубоко до лампочки.
Ирина изо всех сил пыталась быть радушной хозяйкой, приглашала ребят в дом по праздникам и просто так, зазывала на дачу, но увы… Зейда, как и прежде, приходил запросто, как к себе домой, а Женя почему-то не переступал их гостеприимного порога.
Узнав от Кирилла, что Горьков женился, Ирина обрадовалась, в воображении сразу нарисовалась прелестная картинка дружбы семьями, но увы… Все попытки Ирины сблизиться новобрачные деликатно отклоняли.
Вот сегодня, например, Кирилл идет в парк не из деликатности, не для того, чтобы не мешать им с Гортензией Андреевной. Квартира большая, места всем хватит, и на стол она найдет что поставить. Никаких с этим проблем, но Женя высвистывает Кирилла в парк, будто они не солидные семейные люди, а пэтэушники.
Ирина догадывалась, что Горьков игнорирует ее из-за профессии. Она судья, то есть представительница правоохранительных органов, от которых его семья страшно пострадала. Что ж, имеет право.
Иногда ей хотелось обсудить это с Кириллом, попросить его объяснить Жене, что она другая, всегда стремится судить по справедливости, но Ирина понимала, что некоторые лодки раскачивать не нужно. Иногда проще потерпеть маленькое разочарование и неудобство, чем ставить ультиматумы. Кирилл – мужчина, ему все эти тонкости, кто к кому ходит в дом, до фонаря, он и не замечает, что Горьков бойкотирует его жену, а когда она ткнет его в это носом, придется реагировать. В итоге Женя обидится, Зейда встанет на его сторону, и Кирилл лишится добрых приятелей. Нет, пусть идет как идет, а со временем Горьков, может, поумнеет, совершит качественный скачок, или как там у него в философии прописано, и сообразит, что нельзя ненавидеть всех служителей закона из-за парочки бессовестных ублюдков.
Зато благодаря Жениному бойкоту до Ирины наконец дошло, что такое ответственность перед советским народом.
Раньше эта фраза казалась ей затертым до полной бессмысленности клише, дешевой демагогией, используемой в целях запугивания молодого специалиста. На тебе ответственность перед всем советским народом, неси этот груз, пусть он пригибает тебя к земле, чтобы ни охнуть, ни вздохнуть, а только следовать руководящим указаниям.
Но ведь действительно каждый твой приговор решает судьбу не только подсудимого, но и всех его близких, и начинается цепная реакция, которая неизвестно, чем закончится и когда прекратится. Осудишь невиновного или оправдаешь виноватого – родные разуверятся в правосудии и встанут на путь самосуда, а глядя на них, советские люди сделают вывод, что правосудие не защитник их интересов, а опасный и всемогущий враг, от которого лучше всего прятаться, но помогать и становиться на его сторону ни в коем случае нельзя. Дашь слишком мягкое наказание домашнему хулигану, его сосед на радостях прибьет жену. Оправдаешь расхитителя социалистической собственности – через неделю с предприятий будет вынесено все до последней нитки, а что станут продавать гражданам под видом молока, алкоголя и колбасы, вообще страшно подумать.
Вот что такое ответственность перед советским народом, и судья, к сожалению, вынужден ее нести.
Закрыв дверь за мужем, Ирина вздохнула. Вот и в предстоящем деле… Влепишь срок творцу, виновному только в том, что доверился материально ответственным лицам, советский народ мигом поймет, как у нас обстоит со свободой слова. А оправдаешь расхитителя, и того хуже. Людям станет ясно, что при всеобщем равенстве существует у нас высшая каста, которой все дозволено. И сболтнуть лишнего, и жадную ручку запустить в государственный карман.
А может быть, она просто себя накручивает, раздувает свою значимость до грандиозных размеров, чтобы схлопнуться в ничтожность, ведь абстрактная ответственность перед народом не так тяжела, как конкретная перед человеком. Где целый народ, и где ты. Молекула, песчинка, на что ты можешь повлиять? Какой бы ты приговор ни вынесла, мир от этого не перевернется.
