— Крупная рыба здесь водится, — заметил Джанер.
— Можно и так сказать, — согласилась Эрлин, остановившись у входа в лавку. Когда она открыла дверь, глухо звякнул колокольчик, и двое хуперов, рассматривавших что-то в стеклянном шкафу, посмотрели на нее, потом друг на друга и продолжили разговор.
— Можешь платить в несколько приемов, Армел, — сказал один из них. — Я поверю, если поклянешься своим судном.
— Подумаю, — ответил Армел и, бросив последний, полный тоски взгляд на шкаф, поспешил выйти из лавки.
Лавочник вытер руки о рубашку, прежде чем подойти к ним. Он широко улыбался.
— Правительство? — спросил он.
— Да, — осторожно ответила Эрлин, — но уже бывали здесь.
Улыбка хупера стала не столь широкой.
— Чем могу помочь?
Джанер осматривал предлагаемые товары. В стеклянном шкафу была представлена небольшая коллекция пороховых ружей, которые раньше он видел только в музеях. Стены были увешаны разнообразным колющим и режущим оружием — его было достаточно для того, чтобы вооружить небольшую средневековую армию.
— Шоковые ружья и лазеры, — сказала Эрлин. Улыбка лавочника снова стала широкой, и он жестом пригласил их в глубь лавки.
— Ты уверена, что нам это нужно? — спросил Джанер.
— Видел раковину у ворот? — вопросом ответила Эрлин.
— Да…
— Это была раковина моллюска-лягушки. Когда они видят тебя, то сразу же пытаются оторвать кусок. Одним движением они могут откусить руку. Хуперы считают их забавными животными — а есть еще хуже.
Открыв шкаф, лавочник достал три комплекта оружия в кобурах.
— Можете приобрести лазеры и шоковые ружья отдельно, но я предлагаю взять эти.
Эрлин взяла лазер и с сомнением его осмотрела. Кич тоже заинтересовался одним из них: он отвел назад затворную планку, открыл нижнюю часть рукоятки, заглянул внутрь и со щелчком закрыл.
— КК-лазер медленного горения, с широким импульсом… и так далее. — Он бросил взгляд на женщину. — Сделает все, что необходимо.
— КК? — не понял Джанер.
— Квантово-каскадный, стандартный полупроводниковый, — объяснил Кич.
— А как насчет шока?
Кич постучал по короткому стволу.
— Ионный разряд, эффективен на расстоянии до пяти метров, — сообщил он, еще раз оглядывая оружие. — Мне оно не понадобится.
Эрлин задумалась, не отводя глаз от оружия, потом обратилась к лавочнику.
— Сколько?
— Двести шиллингов каждый.
— Ты — грабитель и вор! — возмутилась женщина. — Я дам тебе двести шиллингов за два лазера.
— Я — вор? Я — вор? Сто семьдесят пять за каждый с ремнями и кобурами.
— Семьдесят пять за каждый, и я никому не скажу, что ты нас ограбил.
— Сто пятьдесят за каждый, хотя я не получу никакой прибыли.
— Сто, и да простят тебя Старые капитаны.
— У меня семья! Дети хотят есть!
— Сто.
Лицо лавочника пылало от злости, которая, впрочем, мгновенно исчезла, едва Эрлин повернулась, чтобы уйти. Он схватил ее за руку.
— Сто двадцать пять, и ты никому не должна говорить, как ограбила меня.
— Согласна, — улыбнулась женщина.
Джанер открыл бумажник, но, прежде чем он успел отсчитать деньги, Кич остановил его своей костлявой рукой. ,
— Ты забыл упомянуть источники питания. Они учтены в твоей цене ? — обратился он к лавочнику.
— Вы все воры!
Кич отошел в сторону, предоставив Эрлин продолжать торг.
* * *
Капитан плотно закрыл дверь каюты, сел на койку и долго смотрел на матросский сундук, держа в правой руке, как окровавленный платок, мясо для приманки. Он наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то, затем раздраженно потряс ею, прежде чем резко встать и подойти к сундуку. Свободной рукой он открыл крышку и достал из сундука продолговатый ящик около метра в длину и втрое меньше в ширину и глубину. Амбел поставил ящик на стол, затем достал из верхнего кармана ключ. Открыв замок, положил ключ в карман, отошел на шаг и откинул крышку.
Нечто синего цвета заполняло ящик. На самом деле это была голова. Когда-то она принадлежала человеку, но сейчас была настолько увеличена, растянута и перекошена, что понять это было практически невозможно. Скорее, ее можно было принять за голову чудовищной помеси бабуина и бородавочника. Амбел стоял и свирепо смотрел на нее, и вдруг один из ее глаз открылся и посмотрел на него — черный, безумный. Голова все еще оставалась живой, и он сам часто не мог понять, зачем поддерживать в ней жизнь. Капитан не хранил ее ради выгоды или из научного интереса — хотя историк Олиан Тай предложила за голову целое состояние. Возможно, им двигало иное чувство, близкое к садизму. Никто не заслуживал наказания больше, чем этот… индивидуум.
Бросив кусок мяса в ящик, Амбел захлопнул крышку. Когда он заглянет в ящик в следующий раз, мяса не будет — Скиннер отчаянно цеплялся за жизнь. Капитан вытер руки, запер ящик, убрал его в сундук, захлопнул крышку и запер ее тоже. Он спешил покинуть каюту, как человек, выполнивший неприятную, но необходимую работу.
Пек стоял рядом с дверью и как-то странно смотрел на него. В правой руке он держал пангу и был весь, с ног до головы, забрызган лиловой кровью и ошметками мяса турбула. Даже Амбелу его вид показался неприятным.
— Всех турбулов нарубили? — спросил он.
Матрос ответил не сразу. Как там этот ублюдок?
— Жив. Все еще жив.
— Слышу , как он бормочет.
— Мы всегда будем это слышать . — Амбел осторожно похлопал Пека по плечу. — Давай уложим и замаринуем мясо.
Капитан прошел мимо матроса, который смотрел на дверь каюты с лицом, искаженным то ли воспоминаниями о мучениях, то ли страстным желанием чего-то.
— Сколько бочек? — спросил Амбел у Энн, опускавшей грузовую сетку в кишевший людьми трюм.
— Всего двенадцать, пустых осталось еще на неделю. Хороший косяк.
Амбел задержал взгляд на ее лице. Шрамы от укусов пиявок ничуть не уменьшили ее суровую привлекательность, а в длинных черных волосах не было и намека на седину, несмотря на преклонный возраст. Вирус по-разному влиял на людей. Одни становились морщинистыми занудами с седыми волосами, другие, подобно Энн, сохраняли свежесть и красоту, третьи теряли не только волосы, но и зубы. Что касается Амбела, то в течение долгих лет он, подобно многим Старым капитанам, нарастил мышечную массу. Сейчас этот коротко стриженный седовласый мужчина с круглым моложавым лицом производил впечатление человека, способного сломать палубную доску двумя пальцами, — причем внешность не была обманчивой.
