— Ян Кормак… Ян Кормак…
— Да, в чем дело?
— Шален просила меня сообщить вам, что ее зонд начал передачу данных с места взрыва. Имеют место некоторые аномалии.
Кормак перекатился к краю кровати, смутно вспоминая о переплетении покрытых испариной рук и ног, о поцелуе в щеку, о негромком смехе в темноте.
— Скажи ей, что я сейчас приду.
Он посмотрел на настенный таймер. Прошло десять часов, но далеко не все это время он спал. Чувствуя себя намного виноватым, Ян встал с кровати и пошел в душевую кабинку. Через десять минут он, надев рубашку и брюки и пристегнув к запястью футляр с сюрикеном, направился к центру связи, который на «Гибрис» заменял капитанский мостик и отсек управления.
Прошагав по прямоугольной части центра, Кормак вышел в его обширную круглую часть. Отсюда производился запуск зондов, сюда стекались сведения, передаваемые ими. Вдаль стен в продольном помещении теснились дисплеи и прочее оборудование. За пятью компьютерными консолями сидели люди в голубой форме инженеров, обслуживающих рансибли. У некоторых из них Кормак заметил модули, напрямую подключенные к консолям с помощью оптических кабелей. Инженеры трудились тихо, молча. Вся их работа состояла в том, чтобы слушать сообщения различных подразумов «Гибрис».
Шален сидела на полу под одной из консолей, перед открытой панелью. Вокруг нее по полу были в беспорядке разбросаны инструменты и чипы. Кормак присел на корточки рядом с ней. Женщина подняла голову, улыбнулась ему, а он не смог улыбнуться в ответ.
— Вы сказали: «аномалии».
Улыбка сменилась удивлением и угасла. Шален пожала плечами и отключенным газовым паяльником указала на мигавший на консоли сигнальный свет.
— Это предупреждение о загрязнении среды.
— Зонд находится на месте взрыва.
— Мы запрограммировали его так, чтобы он не регистрировал изотопы. Мы прекрасно понимали, какой жуткий радиационный фон там, внизу, так что предупреждение не об этом.
Она в задумчивости отложила паяльник и начала устанавливать чипы в панель. Кормак видел, что Шален обиделась на него за холодность, но они находились на работе, и Ян не мог допустить, чтобы работе помешала вчерашняя ночь. Эмоции следовало держать в узде.
— Я подумала: нет ли какой-то проблемы, которую не в состоянии оценить диагностика. «Гибрис» провела самостоятельное исследование. С этой стороны все в полном порядке. Проблема с зондом. — Старший офицер подняла голову. — «Гибрис», ты закончила проверку зонда?
— Продолжаю проверку, — отозвался бортовой ИР. — Судя по всему, у зонда развивается структурная слабость.
— Ты используешь настоящее время, — заметил Кормак.
— Процесс продолжается. Первоначально слабость имела место в манипуляторах для сбора проб, теперь она нарастает.
Ян посмотрел на Шален.
— Понимаю, это не моя территория, но, может быть, имело бы смысл поднять зонд на орбиту или хотя бы увести его от места взрыва, если это еще возможно.
— Он понадобится нам для исследования, вы это хотите сказать, — отозвалась Шален. Он кивнул. Она не отрывала от него глаз, затем кивнула, и в ее взгляде Кормак прочел: «потом». — «Гибрис», насколько утрачена целостность зонда?
— Он все еще способен переносить высокую гравитацию. Слабость развивается только в деталях, изготовленных из керамаля. Каркас зонда выполнен из пенистого сплава.
— Что могло стать причиной? — спросил Кормак. — Мороз?
Шален непонимающе покачала головой.
— Для керамаля? Нет… «Гибрис», какая температура около зонда?
— Одна целая восемьдесят сотых градуса по шкале Кельвина.
— Сама не знаю, зачем спросила. Керамаль сохраняет структурную целостность до минус девяноста по Кельвину.
— Кислота? Какой-то едкий газ?
— Нет, наверняка что-то особенное, иначе это выяснилось бы еще в процессе сбора проб… Минутку… «Гибрис», в каком году изготовлены буферы самаркандского рансибля?
— Рансибль на Самарканде был установлен в две тысячи триста восемьдесят третьем солстанском году.
— Ясно, — удовлетворенно кивнула Шален. Ян вопросительно вздернул бровь, а она продолжала: — В две тысячи триста девяносто седьмом году началось применение сверхпроводников широкого спектра. На самаркандском рансибле была использована старая технология — сверхпроводящая вольфрамовая сталь с керамической пропиткой, помещенная в жидкий гелий. Сверхпроводники, способные работать при комнатной температуре, в то время не были способны вынести нагрузку, испытываемую буфером рансибля. Я говорю о мощнейшем электромагнитном импульсе.
— И?
«Зачем понадобились такие обширные пояснения?»
— Разве вы не понимаете? — удивилась Шален. — Вольфрамовая сталь с керамической пропиткой — это ведь и есть керамаль.
Кормак кивнул.
— Значит, то, что погубило буферы, теперь разъедает ваш зонд.
Шален проговорила:
— «Гибрис», возможно ли осуществить внутреннее микросканирование зонда?
— Сканирование начато.
— Что вы предполагаете обнаружить?
— Саботаж… Уж слишком все очевидно.
— Но как?
— Дело в том, что буферы наверняка были слишком холодными, чтобы внутрь них мог проникнуть какой-то специально произведенный вирус. Они защищены от всего на свете, кроме нейтронного излучения. Значит, мы имеем дело с наномашинами.
— Если это наномашины… разве с ними можно справиться? Неужели вы сумеете установить здесь рансибль?
Шален сосредоточенно покусывала костяшки пальцев.
— Они-то могли выдержать ядерный взрыв… От них избавляются как от инфекции: всегда выживает хотя бы один микроб, и все может начаться сначала. Но… наномашины в отличие от вирусов и бактерий не подвержены мутации. Как только мы получим образец, сумеем изготовить контрагент, противоядие. — Она посмотрела на Кормака, тот озадаченно глядел на нее. — Это тоже наномашины, только их единственная цель будет состоять в том, чтобы выслеживать и разрушать вражеские наноустройства. Но пройдет много лет, прежде чем Самарканд будет очищен от этой заразы.
— А новый рансибль?
— О, его мы, безусловно, сможем защитить. В его конструкции предполагается совсем немного керамаля. Буферы будут представлять собой сверхпроводники на основе С 70. К ним наномашины не посмеют прикоснуться. Придется применить запрещающее сканирование — типа того, что используется в оружии.
Кормак ждал продолжения.
— Это для того, чтобы наномашины не смогли покинуть планету, — объяснила Шален таким тоном, словно она устала разговаривать с недоумком. — Кроме того, на Самарканде придется ввести ограничения на пользование рансиблем до тех пор, пока планета не будет полностью очищена. Следовательно, корабли сюда прилетать не смогут.
