Биографы Наропы, вполне вероятно, удлинили его странствования и преувеличили их трудности, но сами рассказы основаны на подлинных фактах.
Иногда, продолжает история, Наропа случайно встречал на своем пути существ – фантомов, созданных Тилопой. Однажды, когда он постучал в дверь какого-то дома, навстречу ему вышел мужчина и предложил вина. Наропа почувствовал себя глубоко оскорбленным и с негодованием отверг нечистое питье
[84]. Дом и его хозяин немедленно исчезли; гордый брамин остался один на пустынной дороге, а насмешливый голос произнес:
– Этим человеком был я – Тилопа.
На следующий день какой-то селянин попросил Наропу помочь ему освежевать мертвое животное. Такая работа в Индии выполняется только людьми из касты неприкасаемых; даже приближение к человеку из этой касты делает индуса из чистых каст нечистым. Наропа с отвращением убежал от него без оглядки, а невидимый Тилопа снова посмеялся над ним:
– Этот человек и был я.
И вот путешественник видит жестокого мужа, который таскает жену за волосы. Но когда он вмешался, жестокосердный сказал ему: «Ты лучше помоги мне, я хочу убить ее. По крайней мере, иди своей дорогой и позволь мне закончить дело». Наропа больше не стал слушать таких слов – ударил мужчину, свалил его на землю и начал освобождать женщину, – и тут снова фантасмагория исчезла, а тот же голос презрительно повторил:
– Это я был там, я, Тилопа.
Злоключения продолжались в том же духе.
Каким бы искушенным магом ни был Наропа, он даже не заподозрил, что такие сцены – демонстрация сверхъестественных сил, чуть с ума не сошел, но желание стать учеником Тилопы крепло день ото дня. Бродил он по стране наугад, звал Тилопу и, по опыту зная, что гуру может принять любой вид, кланялся в ноги любому встречному на дороге и даже животному
[85].
Однажды вечером после долгого перехода Наропа дошел до кладбища. В углу теплился погребальный костер; иногда темно-красное пламя вспыхивало в нем – углеродные остатки. В отсветах пламени Наропа заметил мужчину, лежащего рядом с костром; посмотрел на него – в ответ язвительный смех. Он все понял, распростерся на земле, притрагиваясь к ступням Тилопы и ставя их себе на голову. На этот раз йогин не исчез.
Несколько лет Наропа повсюду следовал за Тилопой, а тот почти не обращал на него внимания, не учил его ничему, но в качестве компенсации проверял его веру посредством двенадцати больших и двенадцати малых испытаний.
Описание каждого из двадцати четырех испытаний заняло бы слишком много места, тем более что они часто повторяются в деталях; я ограничусь описанием нескольких.
В соответствии с обычаями индийских аскетов Наропа должен был собирать милостыню, а возвратясь вечером, отдавать хозяину рис и карри, полученные как подаяние. Правило таково: ученик ест, только когда насытится его гуру; но Тилопа не только ничего не оставлял спутнику, а даже, съев все до крошки, говорил:
– Вкусная еда, съел бы еще чашку с удовольствием!
Однажды Наропа, не дожидаясь приказа, взял чашку и снова пошел в тот дом, где ему дали столь вкусную еду. К несчастью, придя туда, он нашел дверь запертой. Но в своем рвении доказать преданность учителю ученик не стал останавливаться перед таким пустяком, – выбил ногой дверь, нашел рис и разные соусы, еще теплые, стояли они на плите в кухне: стало быть, принесет еще от того блюда, что так понравилось Тилопе. Хозяева дома вернулись в тот момент, когда он ложкой накладывал в горшок еду, и задали ему хорошую взбучку. Весь в синяках с головы до ног, Наропа вернулся к своему гуру; тот нисколько ему не посочувствовал.
– Какие злоключения выпали на твою голову из– за меня! – произнес он с насмешливым спокойствием. – Не пожалел еще, что стал моим учеником?
Со всей силой, какая осталась в нем после несчастливых происшествий, Наропа запротестовал: далек он от всяческих сожалений, что последовал за таким гуру, и уверен – за право быть его учеником нельзя заплатить слишком много; пусть хоть жизнью – и это не непомерная плата.
На следующий день Тилопа проходил мимо сточной канавы и спросил учеников, шедших с ним:
– Кто из вас выпьет этой грязной воды, если я прикажу?
Не следует думать, что этот вопрос касается лишь естественной брезгливости к грязной жидкости, – он имеет отношение к индуистскому закону о том, что может сделать человека нечистым
[86]. Пока товарищи брамина Наропы стояли в замешательстве, он побежал и выпил вонючий напиток.
Другой тест оказался еще более жестоким. Учитель и ученики жили в то время в хижине рядом с лесом. Однажды, вернувшись из деревни с едой для Тилопы, Наропа увидел: за время его отсутствия учитель приготовил много длинных деревянных иголок и обжег их на огне. Очень удивился он и спросил Тилопу, что значат эти приспособления. Йогин загадочно улыбнулся.
– Готов ли ты сносить боль, чтобы доставить мне удовольствие?
Наропа ответил, что полностью принадлежит ему – пусть делает с ним все, что угодно.
– Хорошо, – отвечал Тилопа, – вытяни руку.
Наропа повиновался; учитель вонзил ему под каждый ноготь на одной руке по иголке, проделал то же с другой рукой и ногтями на ногах. Затем втолкнул Наропу, терпящего неимоверную боль, в хижину, велел ждать своего возвращения, закрыл дверь и ушел.
Вернулся он через несколько дней: Наропа сидел на земле, с иголками в руках и ногах.
– О чем ты думал тут один? – спросил Тилопа. – Не счел ли, что я жестокий учитель и лучше тебе покинуть меня?
– Размышлял я об ужасной жизни, полной мучений, в чистилище, – ведь она мне предстоит, если не добьюсь я с помощью вашей милости успеха, не приобрету просветления, познав мистическое учение, и не избегну тем самым нового рождения.
Прошли годы; Наропа прыгал с крыш, проходил сквозь огонь – множество таких подвигов совершал, часто подвергая жизнь свою немалому риску.
