Или я оказалась недостаточно хороша в приготовлении настолько простого блюда?
Испортить вещь за две тысячи долларов в первый рабочий день? Легко.
Однако нет пользы без неудач, и я зарубила себе на носу, что блейзер от «Армани» НЕ ПРЕДНАЗНАЧЕН для стирки в стиральной машине, как и многие другие предметы гардероба Германа Давидовича, стоимость которых наверняка переваливала за сотни тысяч рублей.
После фатального провала я лихорадочно обдумывала то, каким образом буду расплачиваться за поврежденный блейзер. Месяц, два месяца бесплатной работы? Ермолов мог запросто вышвырнуть меня из своей квартиры с позорным увольнением, и я прославилась бы среди его друзей-миллиардеров своими ничтожными навыками взаимодействия со стиральной машиной.
Однако…
Герман Давидович снизошел до милосердия и лишь выразил недовольство относительно моего пренебрежительного обращения с его имуществом. С ума сойти! Я не верила своим ушам, когда мужчина, со вздохом посмотрев в мои щенячьи глазки, подтвердил, что не станет увольнять недотепу вроде меня.
Ермолов тиран.
Ермолов беспощаден. Бескомпромиссен.
Я понимала, чем рискую, и на что иду, отправив резюме на должность горничной. Но я совершенно, совершенно не ожидала доброго к себе отношения с его стороны. Возможно, как раз таки дома он снимал со своего лица угрюмую маску бессердечного ублюдка, обнажая спокойную и мягкосердечную натуру? Вопрос спорный, тем не менее, мужчина закрыл глаза на мой грешок, и мне хотелось рассыпаться в бесконечных благодарностях, поскольку я смертельно нуждалась в этой грязной, высокооплачиваемой работе.
Еще спустя день мне было поручено заняться уборкой в спальне босса.
Ничего не предвещало беды до тех пор, пока я не добралась до содержимого шкафа размером с мою бывшую комнатку в университетском общежитии, которую я делила с двумя девушками.
Само по себе копание в нижнем белье малознакомого человека довольно интимное занятие, размывающее установленные границы между тем, кто копошится в них и тем, кому они принадлежат. Вряд ли увиденные боксеры от «Calvin Klein» заставили бы меня раскраснеться… Хотя так все и случилось. И не подвергала сомнением то, что хуже быть не может, что красивое нижнее белье, принадлежавшее влиятельному бизнесмену, займет верхушку топовых позиций того, от чего бы у меня пошла кровь носом из-за прилива смущения.
В одном из ящиков находились игрушки.
Интимные игрушки.
Секс-игрушки.
Большая коробка с презервативами и большущий флакон смазки.
Кнуты, плетки, наручники — малая часть из того, что открылось моему ошеломленному взору.
Соглашение о неразглашении информации.
Соглашение о неразглашении информации.
Держать язык за зубами.
Держать язык за зубами.
У меня пересохло во рту.
Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Взгляд моих округлившихся глаз по-прежнему был прикован к содержимому ящика. Я с удивлением обнаружила нарастающий жар между бедер, сопровождавшийся щекочущим покалыванием при виде принадлежностей для сексуальных утех.
Мой босс — извращенец?
Такая мысль должна была спровоцировать отторжение к недоступной личности Ермолова. Но я ощутила твердое желание разгадать природу его специфических… предпочтений в сексе.
— Валерия, — за спиной раздался суровый голос Германа Давидовича.
— Мамочки! — я пискнула, с грохотом захлопнув ящик и развернувшись лицом к нежданному гостю.
Мое сердце клокотало в районе горла.
Ермолов поймал с поличным!
— Вижу, вы с пользой проводите время, исследуя мое нижнее белье, — ровно произнес он, сохраняя абсолютное спокойствие на лице.
— Я… я наводила порядок в вашем белье, Герман Д-Давидович… Я не хотела… я случайно увидела…
— Что-то интересное? — его прямая бровь издевательски дернулась вверх.
— Нет, то есть да, то есть, нет… мне очень жаль, — закончив, наконец, бессвязно бормотать, я ринулась к корзине с грязными вещами, сдувая выбившиеся из высокого хвоста пряди волос со лба и щек.
— Ты выполняешь свою работу, — тем же невозмутимым тоном ответил Ермолов. — Тебе не должно быть жаль. Или, может, ты осуждаешь меня за то, что обнаружила в том ящике?
Я остановилась, ощутив головокружение.
— Нет, Герман Давидович.
— Точно?
Я робко кивнула.
— Хорошо. Я веду здоровую сексуальную жизнь и предпочитаю разнообразие, — то, с какой свободой и непринужденностью говорил брюнет, подтолкнуло меня на шаг ближе к падению в обморок от переизбытка волнения.
— Вы не обязаны ничего объяснять, — густой румянец охватил мое лицо.
— Отныне мы будем проводить много времени вместе, Валерия. Мне не хотелось бы, чтобы вы пугались этой стороны моей личной жизни.
— Я не боюсь…
— Правда? Тогда почему не смотрите мне в глаза? — с лукавством подметил Ермолов.
Я нерешительно подняла голову.
— Извините.
— Хватит извиняться, — мужчина махнул рукой в воздухе. — Я достаточно уверен в себе, чтобы стесняться нюансов собственной личной жизни.
— Видимо, по этой причине я и подписала соглашение о неразглашении, — саркастично прокомментировала я, незамедлительно пожалев о том, что данные слова слетели с моих губ.
Плохая, плохая Лера!
Герман Давидович издал низкий смешок.
— Все верно. То, каким именно образом я провожу свободное время, не касается остального мира, — криво улыбаясь, аргументировал он. — Это имеет отношение исключительно ко мне и тем людям, кому я так или иначе доверяю.
— Впредь я буду следить за тем, что говорю. Я не имела права говорить с вами в подобном тоне…
— Ты боишься меня? — повторил свой недавний вопрос.
Я посмотрела на мужчину из-под опущенных ресниц.
— Честно говоря, очень.
Герман Давидович кивнул с пониманием и явным удовлетворением от того, что услышал в ответ.
— В моем собственном доме меня не должны бояться. Я не хочу видеть тебя напряженной и напуганной у себя под боком. Тебе многое предстоит узнать об аспектах моей жизни, и было бы здорово, если бы мы все-таки поладили.
Почему Ермолов казался еще более угрожающим, чем когда-либо прежде, в то время как его голос звучал дружелюбно?
Несколько мгновений мы стояли в тишине. Пристальный взгляд мужчины обжигал мою плоть, а я в свою очередь сверлила дыру в паркете.
— Что ж, больше не смею отвлекать вас от дел, Валерия Александровна, — учтиво сказал Ермолов и вышел из спальни.
