Но с другой стороны, Герман никогда не делал того, чего не хотел.
Поцелуи мужчины были долгими и страстными, а его руки жадно скользили по моему телу, касаясь каждого сантиметра обнаженной плоти, каждого местечка, куда он только мог добраться. Его бедра покоились между моими раздвинутыми ногами, и я чувствовала, как он возбужден.
— Проклятье, Лера… Ты — мое сумасшествие, — Герман тихо вздохнул. Его грудь вздымалась от той интенсивности, с которой мы целовались.
— Герман, — прошептала я, пытаясь дать ему возможность успокоиться.
— Прошу, я не… давай поговорим потом, — сказал он, прежде чем его губы снова заглушили мои слова.
И я больше не пыталась ничего вымолвить. Как бы ни старалась помочь, это ни к чему не приведет, если Герман не перестанет сопротивляться.
Он сел, только чтобы снять свитер, который был на нем, бросив вещь куда-то через всю комнату. Затем снял белую футболку с треугольным вырезом, обнажая свою прекрасно загорелую грудь и живот. Мои пальцы сами собой вытянулись и скользнули вниз по его рельефному торсу.
Герман снова оказался сверху, прильнув мягкими губами к моему подбородку. Прежде мы не целовались с такой воспламеняющей страстью за исключением тех моментов, когда занимались сексом.
Он пришел сюда за тем, чтобы получить мое тело?
Почувствовала, как Ермолов протиснул руку между нами, забрался под мои трусики, и сомнения тут же отпали.
Виртуозно орудуя пальцами, плавно водил ими по моим влажным складочкам. Вернулся немного наверх, умело найдя чувствительный пучок нервов, и принялся совершать быстрые круговые движения вокруг него. Дыхание стало прерывистым, когда удовольствие нарастало внутри меня.
Ртом Герман переместился к скулам, поцеловал эрогенную зону на шее, посылая армию мурашек по всей коже. Я отвечала на жаркие прикосновения, выгнув спину дугой и легонько впившись ногтями в плечи брюнета. Приходилось контролировать силу криков, позволяя вырываться наружу только стонам. А так хотелось, чтобы Герман дал добро, шепнув на ушко: «Не сдерживайся».
Он великолепно знал женское тело, четко представлял, за какие ниточки нужно потянуть, чтобы я забилась в предоргазменных конвульсиях. Не выразить словами, насколько трудно мне было сосредоточиться на чем-либо, кроме как на его талантливых пальцах.
Я почувствовала крошечный укус на левой груди совсем близко к нежно-розовому бугорочку. Герман добавил немного боли к блаженству. Именно то, что мне нравилось. То, что заводило больше всего. То, что приближало меня к эйфории с удивительной насыщенностью и динамичностью.
Оргазм нарастал интенсивно тугим узелком внизу живота, заставляя меня извиваться под телом Германа, когда он спокойно посасывал упругую округлость.
— Ох, че-е-ерт, — простонала я, барахтаясь под тяжестью мужчины.
Вскрикнула, когда меня охватил оргазм, не в силах сдержаться. Пришлось ухватиться за запястье Германа, чтобы окончательно не сойти с ума.
Наконец, брюнет оторвался от моей груди и поцеловал в губы, при этом расстегивая джинсы на себе. Я смотрела на него сквозь полумрак и слипающиеся веки, чувствуя себя полностью удовлетворенной им. Хотя знала, что он пришел сюда не только для того, чтобы трахнуть меня пальцами до забвения, и я была полностью согласна со всем, что он хотел, или в чем нуждался.
Я хотела дать ему все, что он попросит.
С удовлетворением наблюдала, как Герман полностью избавился от одежды, после чего снял с меня трусики и отбросил их в сторону. Охваченный возбуждением, он даже не потрудился надеть презерватив на член. Скользнул вверх по моему телу, чтобы поцеловать в сотый раз за эту ночь, и без предупреждения глубоко вошел в меня.
Я издала глухой вздох, когда мое тело приветствовало его пульсирующее, твердое естество. Герман начал с медленного ритма, двигая бедрами и совершая длинные, потрясающие толчки. Мы занимались сексом несколько раз, но сейчас, я уверена, все было по-другому. Ощущалось более остро, ярко, нежно — как будто мужчина отчаянно нуждался в том, чтобы что-то почувствовать.
Мы занимались любовью. Не трахались.
Я наслаждалась его тихим ворчанием на ухо и не могла не задаться вопросом: буду ли думать о Германе, как о своем любовнике, после сегодняшней ночи?
Мое дыхание прерывалось с каждой следующей мощной фрикцией. Я наверняка упаду в обморок от гипервентиляции, если Герман продолжит в том же духе.
И стоило мне подумать, что я больше не выдержу, Ермолов резко схватил меня за ногу, заставив согнуть в колене, подтянул еще выше к своему боку и сбавил обороты. Входил медленнее и глубже. Я дышала тяжело, пытаясь обуздать вихревые чувства. Но едва лишь Герман припал губами к моей груди, сладострастно застонала.
Мужчина в дразнящей манере перекатывал на языке затвердевший сосок, затем слегка прикусил и оттянул розовую кожицу и отправил меня через край в объятия упоения и неги, разлившийся жгучей волной.
Я яростно кончила вновь, издав сдавленный стон и вцепившись пальцами в простыни. Слышала, что дыхание Германа стало затрудненным, ворчливые ругательства — громче, а толчки — небрежными и жесткими. Когда его хватка на моем горле усилилась, мужчина кончил с одним последним движением бедрами и шипением у моего уха, которое больше походило на рычание. Этот звук был одним из самых сексуальных, что я когда-либо слышала в жизни.
Я была почти уверена, что провалилась в сон, находясь внутри плотного кольца его рук, полностью удовлетворенная. Однако с наступлением утра, когда солнечный свет проник через шторы, я лежала на кровати без Германа. Мне потребовалось некоторое время, чтобы восстановить в хронологическом порядке то, что случилось ночью, и было ли это на самом деле, а не являлось очередными фантазиями.
Я заметила серый свитер, в котором Герман пришел в мою спальню и далее бросил на стул.
Вздох.
Мне не приснилось то, как мы занимались любовью.
Я выбралась из постели. На мне была майка, оставшаяся со вчерашнего вечера. Достала из ящика с нижним бельем чистые трусики, надела свободные пижамные штаны и вышла из спальни, горя желанием поскорее встретиться с Германом.
В квартире царила беспробудная тишина.
Почему Герман оставил меня? Он перебрался к себе, потому что ему было неудобно ютиться на моей крошечной, по сравнению с его, кровати? До сих пор спит? Или… снова ушел?
Морщась от нескончаемого мысленного потока вопросов, я шоркала босыми ступнями по длинному коридору. Проходя мимо приоткрытой двери его кабинета, остановилась, поскольку услышала приглушенный голос брюнета.
Герман выглядел сосредоточенным, разговаривая по Bluetooth-гарнитуре. Сидел за большим столом из темного дерева, на котором однажды трахал меня. Я стояла рядом с дверью, к которой однажды он прижимал меня, и улыбалась, размышляя о том, что с недавних пор кабинет Ермолова занимал особое место в копилке воспоминаний.
