— Машина уже ждет внизу.
— Почему вы меня не слушаете?! — прошипела я, чувствуя, что мы ходим по замкнутому кругу.
— Удостоверься, что взяла все, что тебе необходимо, и мы пойдем, — Герман самым наглым образом игнорировал мой гнев.
— Какой же вы упрямый человек…
— Меня называли и похуже.
Я хмыкнула, тем не менее, была вынуждена подчиниться его несоразмерному самолюбию.
Ермолов ни за что не позволит мне идти в суд без него. Он заставлял меня чувствовать себя ребенком, подчеркивая мою слабость, навязывая его присутствие обязательным и разумеющимся. Я не испытывала восторг от оказываемого давления. Совсем наоборот. Герман лишил меня выбора, приняв решение за нас двоих. И что хуже — он даже не пытался прислушаться к тому, чего хотела я.
От нервного напряжения меня тошнило. В салоне автомобиля царила удушливая атмосфера. Перспектива сидеть бок о бок с Германом на задних сидениях под беглые взгляды, бросаемые его водителем, нравилась все меньше и меньше. Дорога до здания суда длилась вечно. Очевидно, так действовала абсолютная тишина, которую Ермолов прервал лишь единожды, сделав звонок начальнику службы безопасности.
Я ненавидела тот факт, что Герман знал обо мне больше, чем я когда-либо кому-либо рассказывала. В первую очередь, это касалось моего отца. Я потратила долгие годы, пытаясь держать людей подальше от такой стороны своей жизни, насколько это представлялось возможным. И за последние дни все стремительно перевернулось. Ермолов сумел сломать барьер, который я создала, чтобы отгородить себя и остальных от темноты собственного прошлого.
Мы сидели в задней части зала суда. С уверенностью могу сказать, что я не была готова говорить с папой. Он увидел меня и послал небольшую грустную улыбку, на которую не смогла ответить.
Сегодняшний день определенно станет моим самым огромным разочарованием.
Когда судья заговорил о возможных обвинениях отца, я сидела в полном оцепенении. Понимала, что он совершал ужасные и непростительные поступки и заслуживал сурового наказания. Но… бог мой. Я словно до сих пор не проснулась от ночного кошмара, сидя на скамье свидетелей слушания дела и наблюдая за всем происходящим.
Ненадолго в зале воцарилось молчание. Затем судья начал выносить окончательный приговор отцу.
У меня перехватило дыхание.
Я ощутила, как Герман Давидович протянул руку и на мгновение накрыл ею мою, легонько сжав пальцами, прежде чем вновь убрать. Я подняла на мужчину глаза, полные слез. Герман ответил мне понимающим взглядом, тронув до глубины души искренним сочувствием.
Отца приговорили к трем годам лишения свободы.
Нечем дышать.
Я чувствовала острую нехватку воздуха. Пыталась дышать так глубоко и часто, чтобы утолить жажду кислорода. Но этого было недостаточно.
Мало, так мало воздуха…
Сокрушающая печаль толкала в объятия рыданий. Когда судья ударил молотком по деревянной подставке, тем самым объявляя заседание закрытым, я слегка подпрыгнула на стуле. Мысли проносились в голове с астрономической скоростью, путаясь в сложный клубок. Я бессильно смотрела, как папу заковали в наручники и вывели из зала суда. Он бросил напоследок скорбный взгляд в мою сторону и исчез за массивными дверьми.
— Лера.
Я повернула голову на звук мягкого и вкрадчивого голоса Германа Давидовича. Лишь тогда обнаружила, что просторное помещение пустовало.
— Нам нужно идти.
— Да, — сказала я, поднимаясь на ноги.
— С тобой все в порядке? — спросил, вплотную подойдя ко мне.
Я чувствовала его дыхание на своих волосах, чуть выше уха, и от этого у меня по спине пробежал холодок.
— Я в порядке, — ответила, глядя на брюнета снизу вверх.
— Ты мне не врешь?
Я сжала кулаки.
— Папа получил по заслугам, — проговорила с холодом. — Он не причинит вреда ни мне, ни кому-либо еще, находясь в тюрьме, — продолжила изъясняться сухим тоном.
Герман скептически посмотрел на меня, вероятно, из-за того, что я обходила стороной его вопрос о том, стабильно ли мое эмоциональное состояние.
— Хочешь пообедать? — предложение слетело с губ Ермолова, как только мы покинули здание и сели в его автомобиль.
— Вместе с вами? — изумилась я.
— Да. Со мной, — Герман улыбнулся левым уголком рта. — Между прочим, я покинул дом на голодный желудок. Вы задолжали мне завтрак, Валерия Александровна.
ГЛАВА 13
Герман привез меня в маленькое, но очень дорогое французское кафе под названием La Belle Vie, что в переводе на русский звучит, как: «прекрасная жизнь».
Когда мы расположились за круглым столиком, предназначенным на двоих, Герман посоветовал мне посмотреть на приговор отца в позитивном свете — это поможет ему исправиться, он вынужден будет исправиться, и это поспособствует налаживанию отношений между нами в дальнейшем. Герман продолжал говорить, что я должна сделать все, что в моих силах, чтобы сосредоточиться на своей жизни, теперь, когда рядом не будет отца, вмешивающегося и портящего мое существование. Что я не имею права позволять никому и ничему мешать мне строить прекрасную жизнь.
Я была так тронута подбадривающей речью Ермолова, что попросту не находила ответных слов. Каждый день этот человек не переставал удивлять меня, снимая с себя доспехи, за которыми укрывался от недоброжелателей, показывая мне частички своего истинного характера — то, каким он являлся на самом деле.
— Спасибо за поддержку, Герман Давидович, — сжимая в руках кружку с горячим шоколадом, я смущенно смотрела на мужчину перед собой из-под опущенных ресниц.
Меньше всего я ожидала дожить до того дня, когда известный на всю страну миллиардер будет утешать меня.
— Всегда рад помочь, Валерия. Я думаю, сегодня ты отлично справилась. И ты очень красивая, — последняя фраза заставила меня поднять на него глаза.
— Что вы делаете? — приглушенным голосом спросила я, оглядывая умеренно заполненный посетителями ресторанчик, чтобы убедиться, что нас никто не услышит.
— Что я, по-твоему, делаю?
— Я работаю на вас, Герман Давидович.
— Да. Я в курсе, — брюнет улыбнулся.
— Вы… со всеми своими подчиненными разговариваете в подобной манере? — неуверенно поинтересовалась.
— Нет.
— Что насчет вашей предыдущей горничной?
Желудок сжался при мысли, что Ермолов был столь же любезен с той, на чье место я устроилась.
— Моя предыдущая домработница была далеко не такой привлекательной, как ты, Лера, — брюнет отпил из чашки холодный американо, не сводя с меня пристального взора.
