Сколько времени это продолжалось, она тоже не понимала, зато когда в кабинет даже не вошел, а, скорее, ворвался психолог Иващенко, Ульяна вдруг пришла в себя.
– Я никуда не поеду! – твердо заявила она.
– А я вас никуда и не зову, Ульяна Борисовна, – ответил Иващенко. – Мы можем поговорить здесь одни? – этот вопрос относился уже к Драгун, и та кивнула.
– Конечно. Мы пока пойдем, клиентку проверим.
Они с Мажаровым вышли, плотно закрыв за собой дверь, а психолог, по-хозяйски придвинув к дивану кресло, уселся напротив Ульяны.
– И теперь не хотите ничего рассказать?
– И теперь не хочу… но вижу, что придется… – Ульяна вздохнула и почувствовала, как щиплет в носу от подступивших слез. – У меня вся жизнь только что рухнула, Иван Владимирович… – прошептала она. – Совсем, окончательно – понимаете?
– Ну, я бы не стал так драматизировать. Давайте просто поговорим о том, что вас беспокоит. Нет ничего лучше и продуктивнее, чем взгляд на проблему со стороны – согласны?
– Знаете, Иван Владимирович, сколько раз я слышала подобные предложения от специалистов вашей профессии?
– Знаю, Ульяна Борисовна. И ждал, что вы не станете упираться и в трудный момент придете ко мне. Мы бы разработали с вами план, придерживаясь которого вы не дошли бы до такого состояния, в каком находитесь сейчас. Неужели вы думали, что мне будет достаточно вашего не совсем правдивого рассказа о строгом отце?
Она вскинула голову:
– И что же… вы… навели справки?
– Навел, Ульяна Борисовна, – кивнул Иващенко, перемещая ногу на ногу и обхватывая острое колено длинными пальцами.
– Значит, вы все знаете.
– Значит, все знаю.
– И… что теперь?
– А что теперь? Вы навредили только себе. Вам не стоило так сильно напрягаться, еще не войдя как следует в рабочий ритм, вот и все. Мы это поправим, я обещаю. У вас ведь нет никакой органической патологии, с вашей психикой все в порядке, просто есть небольшие, скажем так, загоны, от которых можно избавиться путем сеансов, только и всего. Странно, что раньше вы этого не сделали.
– Мой последний психолог считал, что это шизофрения…
– Напрасно. Вы ведь медкомиссию проходили хоть раз?
– Да, но… этот голос… он не так давно появился…
– Но ведь он не толкает вас вредить кому-то. Он даже стимулирует вас к совершенству – так ведь? Это, кстати, мне сказал ваш последний психолог, – Иващенко говорил ровным тоном, и Ульяна постепенно расслабилась, почувствовала, как все тело стало легким, а голова – светлой.
– Он критикует меня, но так, чтобы мне хотелось стать лучше, чем я есть. И только сегодня…
– Он что-то сказал вам о Стасе?
Ульяна вздрогнула, испуганно глядя на Иващенко, который оставался прежним – спокойным, непробиваемым, доброжелательным.
– Откуда вы знаете о Стасе?
– Я только что с ним говорил.
– Говорили? Но… где?
– Он всю ночь просидел в машине у шлагбаума, Ульяна Борисовна. А я узнал его по фотографии, которую мне показал ваш тренер.
– Вы и в клуб успели съездить? – произнеся это, Ульяна вдруг поняла, что не чувствует враждебности из-за вторжения в собственную жизнь. Наоборот, ей стало легче – не надо больше ничего скрывать, не надо недоговаривать.
– Конечно. И там мне о вас рассказывали только в превосходных степенях – и тренер, и те спортсмены, что вас знают.
– Вряд ли. Те, кто занимался со мной давно, меня ненавидят – из-за Стаса.
– Это не совсем так. Они вас не ненавидят – они вам завидуют, Ульяна Борисовна, – мягко сказал Иващенко. – Стас Миронов, которого все считали не только перспективным спортсменом, но и завидным кавалером, предпочел вас всем этим девицам. Более того… – тут он многозначительно посмотрел на Ульяну, и она, вся вспыхнув, поняла – надо говорить правду.
– Хорошо. Я вам расскажу. Только…
– Я постараюсь сделать все, чтобы убедить Аделину Эдуардовну не делать поспешных выводов. Но, думаю, это не понадобится. О вашем ночном геройстве говорят даже гардеробщицы, – улыбнулся психолог. – Так что… будем разговаривать?
– Будем! – твердо сказала Ульяна, отрезая себе все пути к отходу.
Регина
В утренних новостях о гибели Ариши, конечно, не сообщали. Думаю, даже не потому, что ее дядюшка подсуетился, а просто потому, что слишком уж незаметной она была, моя Ариша. Незаменимой, очень нужной – но незаметной. Наверняка даже в тусовке никто не знал о случившемся. Да и кому там вообще есть дело до другого?
Но мне теперь нужно ускорить процесс, пока до меня тоже не добрались. Я не могу быть уверена в том, что Ариша ничего не сказала, очень хочу – но не могу. Она была слабенькой, хрупкой, легко обижалась…
Господи, а я, свинья, так часто говорила ей гадости, подкалывала, язвила… действительно, только потеряв по-настоящему, безвозвратно, мы понимаем, как были несправедливы к человеку, когда он был рядом. И теперь уже ничего невозможно исправить, ничего…
Ариша-Ариша, прости меня, если можешь…
Даже то, что вчера мне сделали операцию, отошло на второй план. Сейчас не это было важно. Да, в конце концов, операция эта была нужна всего лишь для того, чтобы обеспечить себе алиби, теперь-то что юлить и скрывать правду от самой себя? Так что, черт с ней, с этой мордой, заживет, куда денется… Надо искать какого-то телевизионщика с громким именем, охочего до сенсаций, – только так я смогу убить двух зайцев сразу.
Как назло, у меня была проблема с запоминанием имен – этим всегда занималась Ариша, от меня же такие мелочи ускользали, я уже через час не помнила, кому давала интервью. Но ведь есть еще Макс Османов… Обиженный мною Максик. И вот он-то мне и поможет.
Помнится, Ариша говорила, что брат его работает на одном из федеральных каналов как раз в программе, занимающейся расследованиями громких и грязных делишек в разных сферах. И вот он-то мне и нужен.
Я быстро нашла в телефоне номер Максима и набрала, моля Бога, чтобы тот был уж если не на ногах, то хотя бы трезв.
И мне повезло – Макс снял трубку и сразу кинулся в атаку, даже не поздоровавшись:
– Регина! Ну ё-моё! Ты что, по слогам читала? Сколько времени нужно, чтобы прочитать по диагонали сценарий и понять, что роль писана для тебя? Меня Арсений каждый день трясет, как грушу!
Ну, положим, это вранье, и алкоголик Колпаков, трусоватый и влюбленный в себя, никого трясти не мог в принципе, это Максик себе цену набивает.
– Слушай, дорогой, ты уж прости… тут такие дела… мне было не до чтения, – начала я с надрывом в голосе. – Скажи, твой брат… – я сделала паузу, надеясь, что Османов догадается подсказать мне имя своего звездного братца, но тот не спешил. – Как его… вот же память…
