Этот жест Ульяна не перепутала бы ни с каким другим – только Стас умел так смеяться.
«О, черт… – пронеслось в голове. – Что же делать? Как он вообще тут оказался? Неужели узнал, где живу? Нет… зачем ему?»
«Вот именно! – тут же зазвучал голос в голове. – Вот именно – зачем ему? С какой стати он отирается возле твоего дома? Чтобы окончательно разрушить твою жизнь? Ты не помнишь, чем закончилась твоя дурацкая попытка влюбиться в недостойного человека? Тебе мало? Сделай вид, что ты его не заметила, иди прямо домой, не останавливайся и не разговаривай с ним!»
«Тебе легко говорить! – мысленно огрызнулась Ульяна, направляясь, однако, к подъезду. – А он стоит метрах в пяти – как я сделаю вид, что не заметила? Да еще бандура эта…»
Разумеется, пройти незамеченной не удалось, и виной всему, конечно, оказалась бандура, грохнувшаяся с плеча перед самым подъездом.
Миронов, обернувшись, мгновенно очутился рядом.
– Улькин?! Привет, вот неожиданность… а ты что тут?
Пришлось признаваться:
– Живу.
– Живешь? В этом доме? – еще сильнее удивился Стас, совершенно забыв про собеседника. – Погоди, я помогу, – он сам взял бандуру и только теперь вспомнил, что до этого вел беседу: – Саня, ты извини… давай в другой раз, я тут…
– Да я понял, – хмыкнул Саня и, помахав рукой, пошел в сторону соседнего дома.
– А ты, смотрю, все продолжаешь в зал ездить? – спросил Стас, пока Ульяна, совершенно растерявшись, пыталась приложить к домофону ключ.
– Да… иногда езжу…
«Что делать? – мучительно размышляла она, положив руку на дверную ручку. – Пригласить его к себе? Нет… я не могу… сказать «все, пока»? Тоже странно… А он не знал, что я тут живу…»
– Улькин, ты не переживай, я в гости не напрашиваюсь, – вдруг помог ей Стас. – Донесу бандуру, дом-то без лифта. Какой этаж?
– Четвертый… – машинально ответила она и вдруг решилась: – А почему ты не хочешь зайти?
– Да ты, смотрю, не особенно рада.
– Глупости… я просто устала… день тяжелый был, операция, потом тренировка… идем, я есть очень хочу.
Пока Ульяна трясущимися руками переодевалась в ванной в домашний костюм, Стас, видимо, прошелся по квартире и теперь, сидя в кухне у окна, рассматривал висящий на стене календарь с пометками.
– Я сейчас… – Ульяна зашуршала пакетом, стараясь не поднимать головы и не сталкиваться взглядом со Стасом.
– Улькин… если тебе неприятно…
– Прекрати. Говорю же – устала на работе, плохо соображаю.
Он встал, мягко отстранил ее от пакета и предложил:
– Тогда ты посиди, а я что-нибудь приготовлю, хорошо?
Она с удивлением взглянула на него.
– Да я бы сама…
– Не сомневаюсь. Но ты устала, вон как руки трясутся. Отдыхай, – и он принялся готовить салат так, словно делал это каждый вечер и именно на этой кухне.
Ульяна зачарованно наблюдала за тем, как руки Стаса ловко орудуют ножом, рассекая помидорки-черри одним движением так, что на доске не оставалось ни капли сока, ни единого зернышка. Ножом же он настругал от куска сыра тонкие ломтики, похожие на прозрачные чипсы, помыл и порвал салат, высыпав гору зелени в большую чашку, которую совсем хозяйским жестом извлек из сушилки у раковины.
– Сковородка есть у тебя?
– Да… в духовке… – стараясь не растерять возникшее волшебное ощущение, отозвалась Ульяна.
Через несколько минут Миронов уже водрузил на стол чашку с салатом, вынул из сушки тарелку и вилку, поставил перед Ульяной, щелкнул кнопкой чайника:
– Прошу.
– А ты? Мне неудобно… ну…
– А ты все так же краснеешь, Улькин, – чуть улыбнулся Миронов. – Не разучилась с годами.
Она опустила голову.
– Возьми себе тарелку.
– Как скажешь, – рассмеялся он, но тарелку и вилку взял. – Слушай, Улькин… а ты, говорят, хирургом работаешь?
– Да… пластическим.
– Ого! – с уважением протянул Стас. – Тогда понятно, почему устаешь. Как еще сил хватает в зал-то ездить?
– Я там отдыхаю.
– Степаныч-то работает еще?
– Конечно. Как без него? На дорожку уже не выходит, больше в кресле рядом сидит, но кричит по-прежнему громко, – улыбнулась и Ульяна.
– А я так больше в зал и не зашел, – признался Миронов, орудуя вилкой. – Знаешь, вот как отрезало – нет, и все.
– Стас… прости, это я виновата…
– Ни в чем ты не виновата! – перебил он совсем беззлобно. – Каждый делает выбор. Я свой сделал в тот момент и ни разу не пожалел.
Ульяна подняла на него глаза, мгновенно заполнившиеся слезами, мешавшими видеть.
– Я думала – ты меня ненавидишь…
– С ума сошла? – удивился Миронов искренне. – За что? Да я, если хочешь знать, тебе каждый месяц письма писал… понимал, что вряд ли тебе их отдадут, но…
– Письма? – встрепенулась Ульяна. – Ты писал мне письма? А куда? На мамин адрес?
– Ну да.
– Она ничего мне не отдавала.
– Улькин, ну, может, так было и лучше в тот момент… Мать – она всегда понимает, что лучше для ребенка.
– Мне было не пять! Я уже была взрослая!
– Да уж – целых пятнадцать, совсем умудренная жизнью тетка, – усмехнулся Стас. – Нет, Улькин, ты была маленькая… и мать твоя все правильно сделала.
– Стас… а потом? Почему ты… потом? Ну, в смысле – ни разу не пришел, не дал знать, что ты здесь? Я ведь думала, что ты сюда не вернешься…
– Это почему еще? Тут мой дом, мать тут…
– Я просто подумала… что… ну, что тебе тут будет тяжело…
– Да глупости все это, – отрезал он. – Там, где твой дом и мать, тяжело не бывает. Мало ли, как у кого складывается – что ж теперь, остаток жизни бегать? Ты знаешь, я даже мимо зала спокойно прохожу, никаких ощущений. Правда, рапиру в руки брать совсем не хочется – не потому, что воспоминания или что-то еще… Просто как отрезало.
– А где ты работаешь?
– Автослесарем в сервисе – знаешь, на выезде? Могу, кстати, любой ремонт, если нужно – тачка-то у тебя несвежая.
– На какую заработала, – улыбнулась Ульяна, совершенно не уязвленная этим замечанием.
– Квартирка, смотрю, тоже по средствам, да?
– Да. Зато никому не обязана.
– А хочешь, я тебе с ремонтом помогу? – предложил он. – Серьезно – соглашайся. Тут полы надо в порядок привести, потолки сделать…
– Мне неудобно… да и денег пока нет.
– Это ерунда. Разберемся, не чужие же люди. А ты, кстати, почему одна? Я думал – давно замужем, детишек нарожала…
