– Прямо сейчас?
– Ну да, он ждет!
Нельзя же заставлять мужчину ждать, думаю. Пошла за домоправительницей. Она торжественно выходит во двор и как конферансье объявляет:
– Вот, Армен, это Катя!
Я в лучах славы и солнца выхожу во двор, где сидит полулежа или лежит полусидя Армен (у него перекур) и еще кучка рабочих в разных углах за разными занятиями.
– Здравствуйте, – говорю. – Где будем сниматься?
Армен смотрит на меня, прищурившись и возмущается:
– Какой сниматься? Зачем? Я совсем к этому фото-шмото не готов! Не одет, ты что, не видишь? Завтра приходи! – и отмахивается от меня рукой, как от назойливой мухи.
Остальные мужики удивленно на меня смотрят, а Армен даже не привстал. Ну, я так же гордо и ушла, словно мой номер закончился, не успев начаться. Так долго я давно не смеялась, чесслово!
И что вы думаете, таки на следующий день он пришел на работу в костюме! Но пошла ли я второй раз напрашиваться на комплимент, это большой вопрос! Мы же, девушки, народ гордый!
#######
Были вчера в гостях. Он американец, она русская. Очень милые и приятные люди. Хороший ужин, долгая прогулка у океана и много-много вопросов. А вы знаете, что такое Гугл? Вы слышали про айфон? Да? И его в России можно купить? Вы в России католики? Не все? А кто тогда? Буддисты? Неееет? Тоже не все? Ортодоксы? Сайентологи? Греческие? Православные? Как интересно! А банк у вас в России один государственный и других нет? А Путин – премьер-министр? Уже нет? Как интересно! А кто? И живет на Красной площади?
Не знаю, как так он не спросил про медведей с балалайками, но я честно ждала.
А потом, выпив чай, хозяин пошел к себе в комнату и через минуту вернулся уже босиком и в пижаме.
Намекнул, что пора было уходить…
#######
Сажусь в такси, водитель улыбается:
– Наконец-то по-русски поговорю! Когда приходится по-английски общаться, у меня прям весь затылок от страха леденеет! Сейчас я вас буду музыкой радовать! Можно? Ну, слушайте! Сначала песня про меня! Прямо конкретно про меня!
– Вам посвящена? – спрашиваю.
– Нет, зачем? Просто про меня написана. Я и сам вам могу спеть, но лучше буду ему подпевать! Вы, надеюсь, не против?
А я, как всегда, только за!
Ну и он включает Высоцкого. И голосит с ним в унисон, и хрипит натужно, всё, как положено!
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть!
Но что-то кони мне попались привередливые,
И дожить не успел, мне допеть не успеть!
Я коней напою,
Я куплет допою, —
Хоть немного еще постою на краю!..
Высоцкий отпел про нашего водителя, потом Толкунова, Анна Герман, какая-то современная неизвестная мне певица – а водитель со всеми поет, не перестает, руками размахивает!
Вот такой нежданный музыкальный набор.
Ну а потом мы приехали! И вообще, должна признаться, что наблюдения за местными водителями – отдельные сюжеты для фильма. Какие интересные попадаются персонажи! Одна негритянка, например, везла нас и вязала длинный шарф. Не все время, конечно, а на светофорах. А водитель-колумбиец рассказывал, что перевез в Штаты уже почти всю семью, 18 человек, еще на родине осталось 5, а после них начнет перетаскивать двоюродных братьев и сестер. Иногда водители оказываются нашими бывшими соотечественниками, и я как-то раз ехала с очень классическим персонажем из 90-х, в черных очках, шрамах и черной рубашке. В машине дискотека – зажигательная русская народная шансонная песня «Таанцуй, Россия и плачь, Европа, а у меня самая, самая, самая красивая попа!» Я ее раньше, честно говорю, не слышала, но водителю, видимо, она очень нравилась. Подпевал припев про попу всю дорогу. Смешно выглядело, сидит амбал в джипе, весь из себя харчистый в плечах, и поет, что у него самая красивая попа! Я не смеялась, нет, я сдержанная, вы ж меня знаете…
Но какой бурлеск был у меня внутри, трудно представить!
Как-то раз еще нас везла красивая черная девушка с часто встречающейся человеческой болезнью под названием логорея. Это почти как диарея, только из другого места – понос, но словесный. Сначала она мило улыбнулась и предупредила – мы с вами будем ехать 33 минуты! Я и не предполагала, что столько узнаю за эти полчаса!
Первое время я пыталась участвовать в разговоре: шутила, вяло отвечала – вяло, потому что ответы мои не проникали в ее уши, эти уши вообще не были предназначены для поступления информации. Минут через пять поняла – бес-по-лез-но! Человек настроен только на себя, болезненно вещает, как радио, может безостановочно говорить обо всем: о наращенных ресницах, о проблеме расизма, о том, какие невкусные стали картофельные чипсы, о лесбиянке с пневмонией, о странных привычках ее мужчин (один привязывал ее скотчем к кровати, но я уверена, что он ей просто заклеивал рот, чтоб не болтала!), потом вдруг без особого логического перехода заговорила о мэре Чикаго, о мексиканских апельсинах и о чем-то еще и еще, перекрикивая галдящее радио.
В общем, сильно пожалела ее саму и ее родных, ведь со временем она стала для них фоном, как включенный телик, к которому настолько все привыкли, что уже и не замечают и никогда, видимо, не надеются услышать ничего важного. Она – ходячий голос и всё, белый шум, фон, который тарахтит, долбает, болтает, мямлит, лопочет, долдонит, балаболит без остановки, а жизнь её и её семьи идет себе тихонько мимо…
#######
Теперь про Нью-Йорк.
Была до этого пару раз в Нью-Йорке, но сейчас, приехав спустя много лет, немного по-другому его восприняла. Раньше была очарована его милой суетой, неповторимостью, атмосферой, устремленностью вверх, казалось тогда, что попала в сказку, ходила, открыв рот. И много лет с тех пор уже прошло, и почти везде-то я успела побывать и много чего увидеть. И вот снова вернулась. И я изменилась, и город. Стал не хуже и не лучше – просто по-другому воспринимаю. Уже не сказка, скорее, мультфильм. Диснеевский. Как нарисованный по линеечке мульт-персонаж – упирается в небо высотным заборчиком с яркой и галдящей толпой внизу, разномастной, спешащей, нетерпеливой. Стал более неряшливым, разленился, не убирает за собой. Безумно удобный, особенно для вновь прибывших: тщательно вычерченный, разделенный на квадратики, названный цифрами – 15-я улица, 40-я, и пространственными понятиями – Верхний город, Нижний…
Остановились на этот раз в самом центре, чтоб до всего было рукой подать. Гостиница в основании – ну, чуть меньше школьного физкультурного зала, не вру. Но жили мы на 28-м этаже, откуда весь город виден, но не слышен. И стоят такие здания-иглы повсюду, словно воткнутые в землю, как в подушечку для иголок, у меня есть такая. Внизу маленькая стойка-ресепшн, скромный барчик и лифт, а вся остальная жизнь – по этажам. Комнаты крохотулечки, только кровать и влезает, но окно во всю стену, это и есть главная забава – пришел, сел на кровать, уперся коленками в окно и следишь-наблюдаешь… Закаты, рассветы, людишки-муравейчики черными стайками ходят, машинки игрушечные ездят, птицы деловые пролетают, иногда и туманные облака в окошко заглядывают, красота! Хоть из номера не выходи!
