Климат на западном побережье действительно благодатный, хотя, чем дальше едешь к центру материка, тем жестче палит солнце и благоденствие превращается в выжженную пустыню, словно это уже совершенно другая планета. А по берегу – райские места, бушует вечная зелень, цветут деревья и продают местное винцо. Район Калифорнии вообще один из ведущих в мире по производству вин, в основном, красных сортов «Каберне-Совиньон» и «Мерло». Шестое место в мире! Неплохо! После Франции, Италии, Испании, Чили и Австралии. Так вот, мы и решили посмотреть, как оно все на калифорнийских виноградных просторах происходит.
Махнули на винодельни на полпути к Сан-Франциско, в самые винные территории, в городок Пасо-Роблес, где винные реки и кисельные берега. По дороге заметила одну большую американскую проблему – ядовитый мох на дубах. Проблем, скорее всего, конечно, в Америке больше, но заметила я именно эту, уж очень бросилась в глаза. Дороги к винодельням в этом районе сплошь в дубовых рощах, там растет калифорнийский красный дуб, который охраняется государством. Но охраняется, видимо, фигово, потому что весь во мху. Выглядит это всё необычно и волшебно, я бы даже сказала, словно нарочно, ветки в таких седых космах, которые свисают до земли, спутываются с кустами внизу, ползут по земле и врастают в нее, как в сказках Ромма. Ждешь, что вот-вот Милляр в ступе пролетит у тебя над головой по дороге в свою избушку на курьих ножках. Вокруг целые леса в таких окуклившихся, опутанных серебряной паутиной дубах, странно переплетенных между собой. Такое впечатление, что работали над этими шикарными декорациями сотни декораторов-профессионалов или миллионы сказочных пауков. Я потом спросила у местных, что это, ведь все дубы в некоторых местах заражены поголовно, как у нас в Подмосковье стоят целыми гектарами эти несчастные голые елки после короедов.
Мнения местных разошлись, они четко разделились на пессимистов и оптимистов, одни сказали, что страшная вещь, поселяется такой мох на дубе и начинает всеми своими присосками вытягивать из него соки, пока не выпьет все до последней капли и не осушит. Тогда столетний великан и валится оземь, и всё, и считай нету. Другие подошли с практической точки зрения к этой проблеме – мох этот зовется испанским или бородой лешего, а по-научному, уснея. Так вот, уснея эта – один из мощнейших природных антибиотиков, практически панацея. Этой лесной бородой и раны перевязывают, и кровь останавливают, и от любых болезней настаивают, и компрессы прикладывают. Лечись – не хочу! Но даже не зная всего этого, серебряные, зараженные бородой лешего, леса, очень впечатлили своей нереальностью и необычностью.
Сам городок Пасо-Роблес, как и все в округе, заточен на выпивание вина и его продажу. Любая дачка с виноградником – открытая для всех территория вина. Про него здесь знают всё и все, даже дети. Главная забава – дегустация. Переезжаешь от винодельни к винодельне, медленно потягиваешь красненькое, здесь почему-то сплошное красненькое, ну еще розе попадается, и смотришь на холмы, утыканные распятиями виноградных лоз. И народу, надо сказать, порядочно, многие любят такое винное сафари. Магазины тоже сплошь винные или винных принадлежностей, на каждом углу какое-нибудь умное высказывание, типа «Вино помогает жить легче, чуть замедляет ее ход, снимает ненужные всплески и делает тебя терпимее».
«Вино – это доказательство того, что Бог любит нас и хочет видеть нас счастливыми».
«Жизнь слишком коротка, чтобы пить плохое вино».
«Вино становится лучше с годами. Я становлюсь лучше с вином».
Ну, может и так.
На одной из виноделен неожиданно познакомилась с першеронами! Встретила в детстве это название где-то у французских классиков, чуть ли не в «Трех мушкетерах», и запомнилось почему-то навсегда. А сегодня раз – и вот он, красавец!
Першероны – порода тягловых французских лошадей в тонну весом каждая. Как наши владимирские тяжеловозы. И почти 2 метра высотой! Могучие, философски настроенные, спокойные, благородные, стоят себе, даже не жуют, а смотрят на виноградники и думают о чем-то о своем. О чем, интересно?
На этой тонне можно кататься верхом, почти как на слоне. Они очень дружелюбны, как и большинство гигантов. Коня-великана можно без труда обучить пахоте или выступлению на манеже цирка. Они вообще быстро понимают, что от них требуется. В общем, это удивительное сочетание силы, массивности, ума и доброты.
Говорят, это лошадки древние, возили еще рыцарей во всей их железной гремящей амуниции. Представляю, как эти консервные банки с пиками шикарно смотрелись на могучих конях! И с каким звоном и грохотом с них падали на турнирах!
Я подошла поближе, встала у загона, представляя эту картину, одновременно потягивая прекрасное винцо и глядя, как кони хлопают длиннющими ресницами и пофыркивают, раздувая ноздри и вдыхая богатый воздух. И тут я четко осознала, что вот он, простой момент счастья. Вроде бы ничего особенного – лошадь, пейзаж, бокал, смешная придуманная картинка, но какое-то удивительное состояние, охватывающее всю тебя— да, запомни, цени простые вещи.
По дороге обратно в Лос-Анджелес заехали в Санту-Барбару. Как можно было проехать мимо, когда столько воспоминаний о знаменитом сериале конца прошлого века, столько «знакомого» народа – уж хотя бы кто-то из семьи Кэпвеллов или Перкинсов там точно должен был встретиться, помните, даже анекдот такой ходил!
Сам городок очень курортный, как Пицунда, скажем, или Гагры. Народу туристического тьма в будние дни, но я-то умная, заявилась туда вечером в воскресенье – и никого! Одни сплошные статуи из цветных металлов на каждом углу – бери не хочу. Но помню, когда первый раз была здесь лет 7 назад, они тоже стояли на тех же местах в том же количестве. Значит, брать их никто особо и не собирается и сдавать в утильсырье тоже. Пустой южный городок-деревня, только не в российском понимании этого слова, конечно, просто все виллы не выше двух этажей, выше строить не разрешено. Довольно душистый, хвастающийся красотой и неповторимостью своих палисадников, ну, садиками у дома, вы поняли. Вот и все впечатление… И ни одного знакомого Кэпвелла.
#######
В другой мой приезд в Лос-Анджелес остановилась у друзей. Прекрасные люди, друзья детства, врачи, очень люблю их. Он уехал лет 25–30 назад из России, встретил Ее, поженились, родили, осели, начали работать. Мы растеряли друг друга на несколько этих десятилетий, потом вдруг совершенно случайно, спустя много-много лет нашлись через каких-то знакомых, и это оказалось огромным счастьем, когда общее прошлое, корни, дружба родителей, воспоминания и всепоглощающая нежность. Живут в Беверли Хиллз, и как раз я приехала, когда в разгаре был ремонт у них в саду – покраска, побелка, перекладка плитки, переделка сада. Главный мастер – пожилой армянин, все время подозрительно на меня поглядывал. Но молчал. Так несколько дней и присматривался молча. Вчера входит ко мне домоправительница:
– Пойдем, очень прошу, Армен меня мучает какой день уже! Очень хочет с тобой сфотографироваться! Говорит, его родители твоего отца обожали, стихи его знали. И он знает! Даже прочитал мне несколько строчек. Очень тебя просит! Несколько дней пристает: «Давай-давай!» Я пыталась отказать, но никак не получается. Пойдем, сфотографируешься с ним, а?
