(Этюдники были здоровенные, угловатые, на раздвижных дюралевых ножках, очень потрепанные и видавшие виды — потертые, в пятнах краски и светлых проплешинах, оставшихся там, где пятна краски были соскоблены вместе с покрывавшим фанеру лаком. Глеб собственными ушами слышал, как Краснопольский спрашивал у реставраторов, за каким дьяволом (он так и сказал: «за каким дьяволом») им в тайге понадобились этюдники. Старикан в полотняной кепочке (Аристарх Вениаминович Покровский, один из старейших и опытнейших реставраторов России, имя которого даже Ирина Андронова произносила с благоговейным трепетом) с изысканной вежливостью и немного смущаясь объяснил хмурому начальнику экспедиции, что этюдники им с коллегой понадобились, чтобы ходить с ними на этюды, ведь как раз для этого они и предназначены. «Там ведь, говорят, места красоты необыкновенной, — смущенно пробубнил он в косматую, веником, седую бороду. — Жаль будет даже не попытаться запечатлеть такую натуру». Выслушав это объяснение, Краснопольский молча повернулся на каблуках и удалился по своим делам. Как господа реставраторы намерены карабкаться к расположенному в труднодоступной скалистой местности монастырю со своими громоздкими дорожными чемоданами (один из них даже на колесиках!), он спрашивать не стал — наверное, побоялся, что ему ответят и что ответ этот ему не понравится.)
Поэтому, разумеется, понаторевший в неравных схватках не только со слепыми и бездушными силами природы, но и с российской бюрократией, еще более слепой, медлительной и бездушной, чем какой-нибудь ледник, Петр Владимирович Краснопольский не мог испытывать к навязанному ему водителю теплых чувств.
С этим нужно было что-то делать. Хуже нет, чем пытаться обеспечить безопасность человека, который в силу своих предубеждений готов заранее, даже не выслушав до конца, категорически отвергнуть любой твой совет, любое предложение. А Краснопольский, судя по всему, был настроен именно так. Если бы не давление, оказанное на него высоким начальством, он бы, наверное, просто послал Глеба к чертовой матери вместе с его липовыми документами и рекомендациями.
— Хороший водитель? — с оскорбительным сомнением в голосе переспросил Петр Владимирович. — И что, у вас богатый опыт?
— Весьма, — не моргнув глазом ответил Сиверов. — Последний мой рейс был в Италию.
— И как, — прикуривая сигарету, сквозь зубы поинтересовался Краснопольский, — удачно съездили?
— Даже очень, — ответил Глеб, который решил, что настало время немного расшевелить этого типа. — Грузовик, который я вел, был подбит из гранатомета, сгорел и утонул в Средиземном море.
Это была почти правда, но, судя по взгляду, брошенному на Глеба поверх сложенных трубочкой ладоней, Краснопольский воспринял его слова как неумную шутку.
— Миленькая перспектива, — проворчал он, окутываясь душистым дымком вирджинского табака. — Должен заметить, у вас довольно своеобразное чувство юмора. Чересчур вычурное для водителя экспедиционного грузовика. Боюсь, нам будет трудно найти общий язык.
Это уже был, что называется, вопрос ребром. Глебу почти открытым текстом предлагалось незамедлительно, не дожидаясь отправления поезда, пересмотреть свои планы на ближайшее будущее и во избежание неприятных эксцессов отказаться от участия в экспедиции. Сиверов даже немного расстроился: господин Краснопольский вел себя, ей-богу, как дитя малое. Что это, в самом деле, за капризы? Ну ладно, не нравится тебе эта экспедиция. Ни цель ее не нравится (что такому восходящему светилу отечественной геологии, как П. В. Краснопольский, какой-то малахит, самоцветы какие-то!), ни состав, сомнительно усиленный реставраторами с их чемоданами и этюдниками. Ну, так откажись сам! Не можешь? Тогда, братец, не ной. И тем более не срывай свое дурное настроение на такой мелкой сошке, как экспедиционный водитель, который, как и ты, рад бы отказаться от участия в этой поездке, да вот, как и ты, не может.
— Знаете, — задушевным тоном произнес Глеб, холодновато посверкивая на Краснопольского темными стеклами очков, — я, признаться, этого тоже боюсь. Найти общий язык нам с вами просто необходимо, потому что. Ну, словом, водитель — это, знаете ли, моя вторая специальность. Так сказать, по совместительству.
— А первая? — нисколько не обманутый доверительным тоном Сиверова, еще неприветливее поинтересовался Краснопольский.
— В данном случае — консультант Министерства культуры, — скромно объявил Глеб.
— Консультант? — Губы Петра Владимировича тронула ироническая улыбка, получившаяся кривой и двусмысленной из-за торчавшей в уголке рта сигареты. — Надеюсь, не по вопросам черной магии?
Глеб сдержался и не стал напоминать ему, что в наши дни цитирование «Мастера и Маргариты» уже не является таким гражданским подвигом, как в середине прошлого века. Тем более что у него наготове имелся куда более неожиданный ответ.
— Вы почти угадали, — сказал он. — Отчасти — да, именно по этим вопросам. Но лишь отчасти.
Некоторое время Краснопольский молча разглядывал его сквозь дым своей сигареты недобро прищуренными глазами, пытаясь, по всей видимости, решить, шутит Глеб или говорит серьезно и как с ним надлежит поступить в каждом из этих случаев. Нехорошая пауза была прервана донесшимся из репродуктора безликим женским голосом, который объявил, что до отправления их поезда осталось пять минут.
В лице начальника экспедиции при звуках этого голоса что-то изменилось, обмякло: он понял, по всей видимости, что за пять минут уже ничего не решишь и что нового, абсолютно ненужного ему человека теперь придется терпеть, по крайней мере до станции назначения.
— Полезайте в вагон, — не выпуская из зубов сигареты, неприязненно процедил он.
— Одну секунду, — сказал Глеб и, вынув из внутреннего кармана куртки, отдал Краснопольскому несколько сложенных вчетверо листков компьютерной распечатки — копию тех материалов, с которыми Федор Филиппович ознакомил его и Ирину Андронову на конспиративной квартире. — Прочтите это, пожалуйста. Вам сразу станет ясно, кто я, зачем и почему.
— Когда выходишь на эстраду, стремиться надо к одному: всем рассказать немедля надо, кто ты, зачем и почему, — рассеянно пробормотал Краснопольский, принимая листки.
— Вот именно, — суховато согласился Глеб. — Только мы не на эстраде, и я вас очень прошу: поменьше распространяйтесь о том, что узнаете, перед своими подчиненными. Тут нет никаких секретных данных, однако. Ну, словом, вы все поймете сами, когда прочтете.
Петр Владимирович поморщился, будто отведав неимоверной кислятины, и демонстративно повернулся к Глебу спиной, небрежно заталкивая листки в боковой карман куртки. Сиверов вздохнул, предвидя неизбежные проблемы, поправил на плече ремень рюкзака и полез в вагон, попутно подтолкнув застрявший в дверях чемодан Аристарха Вениаминовича. Старик, воспитанный в традициях позапрошлого века, рассыпался в многословных благодарностях, а когда оказалось, что место Глеба находится в одном купе с реставраторами, длинно и витиевато выразил свою радость по этому поводу. Сиверов понятия не имел, чем эта радость вызвана, и решил до окончательного выяснения данного обстоятельства считать, что понравился старику просто по контрасту с начальником экспедиции.
