— Там Руслан один пока тусуется, злой как чёрт.
— А чего злой? — чуть замедляю шаг.
Катька тушит сигарету о бок металлической урны и, прищурившись, выпускает узкую струю дыма.
— А ты не в курсе? У него вчера колёса прокололи, все четыре. На Протасовой.
— А, — жму плечом и берусь за ручку двери.
— Странно только, что он там делал, — влезает Инна. — Он же "на юге" квартиру снимает. А на Протасовой у нас только ты живёшь. Может, видела случайно, кто тачку Русланчика испортил?
Жирно, Комиссарова.
— Неа, не видела. Я вчера весь вечер и всю ночь с любовником трахалась.
Оставляю "подружек" переваривать новость и довольная шагаю к своему отделу. Действительно, Проскуров уже на месте. И действительно злой.
Увидев меня, угрюмо машет рукой.
— Привет, Наташк.
— На своих двоих сегодня? — киваю на его ноги обутые в удобные "адидасы".
— На метро. Ещё не переодевался.
Дальше мы идём вместе, так, словно между нами вчера совсем ничего не произошло. Вот что значит — взрослые люди. Никакой раздутой драмы.
Хотя если так подумать, между нами и правда ничего не произошло. А поцелуи… Если я всех, с кем целовалась за всю жизнь поставлю в одну шеренгу, очередь выстроится до МКАДа.
— Прикинь, не нашли этого урода, — делится Рус. — Полицаи говорят дело гиблое, не найти теперь.
— А камеры?
— Они только двор супермаркета снимают, — горько вздыхает. — Бабка, соседка твоя, видела, что джип огромный чёрный к дому подъехал, какой-то фраер из него вылез и без палева, прикинь, прямо ножом по шинам. Проколол и по холодку съебался. Даже не скрывался, как будто так и надо.
Огромный чёрный джип?..
— …внук её тоже видел, пацану десять лет, но в тачках шарит. Говорит, Крузак. Вот Наташ, нахуя кому-то на такой тачке мне колёса колоть? Где, блять, логика?
Вопрос явно адресован мне, но язык словно прилип к нёбу.
Крузак.
Ладони стали ледяными, в такую-то жару.
Я сама не поняла, как к горлу подступила тошнота, едва успела до туалета добежать.
Бледная, с размазанный в уголках глаз тушью выползаю из кабинки и встречаю перетаптывающегося неподалёку Проскурова.
— Что это с тобой? — ожидаемый вопрос. — Может, скорую?
— Не надо. У меня такое бывает. С детства. От волнения.
Чистая правда. Ну, полуправда. Не с детства, а около двух месяцев. Психолог пояснила, что такое бывает после пережитого сильного стресса. Потом организм на любую встряску реагирует непроизвольным сокращением желудка.
Да, я сходила один раз к психологу и одного раза хватило, чтобы понять, что он был последним. Эту ахинею я и в интернете прочитаю, бесплатно.
— От волнения? За меня, что ли? Ну, я тронут, чё. Слушай, Наташк, — Руслан доверительно наклоняется к моему уху. — А может, ты, это — того? — изображает рукой круглый живот.
И это я тоже предполагала. Делала тест и сдавала кровь на ХГЧ — нет, я не беременна. Правда, сдавала давно, но каждое утро мочиться на тест-полоску это уже паранойя. Я не беременна. Точка.
— Рад, небось, да, что чпокнуть не успел? А то "кто последний, тот и папа"? — шутливо пихаю его локтем в бок, и Проскуров глумливо лыбится.
— Не, ну так-то я не против повторить попытку, если что. Можем завтра. А, нет, завтра я машину забираю из сервиса. Давай послезавтра?
— Ты, правда, думаешь, что сто́ит, Рус? — взглядом даю понять, что я уже всё решила. И не в его пользу.
Проскуров чешет репу и уголки губ ползут вверх.
— В любом случае, сиськи у тебя, Филатова — зачёт. И не скажешь, что силикон.
— Ты охренел? — толкаю его сильнее. — Сам ты силикон! Натур продукт.
Проскуров ржёт, а я всё не могу выбросить из головы чёрный Крузер.
У моего отца точно такой же.
Может, это совпадение, конечно. Но вряд ли бывают такие совпадения. И так как маловероятно, что это Игорь, то…
Хочешь меня?
— Домой после работы подбросишь? Сегодня в метро всё ноги оттоптали, а кросы, между прочим, семь штук стоят, — выдёргивает меня из размышлений голос Руслана, и я машинально киваю, не прекращая думать только об одном.
У страха глаза велики или…
А если всё-таки "или", то почему именно сейчас?..
* * *
Ночью я долго не могу уснуть: брожу из комнаты в комнату, прислушиваясь к звукам сонной квартиры. Несколько раз подхожу к входной двери, проверяю замки и выглядываю в глазок. Несмотря на жару окна плотно закупорены, что откровенно напоминает паранойю. Я живу на четвёртом этаже! Но мне почему-то всё равно не по себе. Нет, мне страшно. Чёрный Крузер и проколотые шины не дают мне покоя.
А вдруг это действительно то, о чём я думаю?..
Хотя он сам меня отпустил! Он не давал о себе знать целых восемь недель! Какого хрена…
Но всё равно страшно. Однажды он уже выкрал моего сына и меня. Кто знает, что ещё придёт в его голову?..
Какая-то часть внутри меня противится и не желает верить, что Он до сих пор представляет для нас с Мишей какую-то угрозу. Ведь кроме того, что он выкрал нас по очереди и какое-то время держал меня на привязи, он не сделал нам ничего плохого. Скорее, наоборот…
Он держал тебя на привязи! Он украл твоего сына! Очнись!!! — глушит голос разума, и именно он день за днём, неделю за неделей спускает меня с небес на землю. Именно этот голос вопил, заставляя меня позвонить в полицию и заявить на двинутого на всю голову щенка, но я понимала, что это глупо, потому что все живы и здоровы и нет никаких свидетелей кроме никому неизвестной няни. Где я, и где репутация Морозовых. Да меня бы даже слушать не стали.
Тогда я перешагнула через свою гордость и сама позвонила Игорю. Хотела рассказать о случившемся хотя бы ему, всё-таки Он его сын; Миша, хочет Игорь того или нет — тоже, но дозвониться не смогла. Его мобильный был всё время вне зоны доступа и в конце концов я оставила эту затею. Попыталась всё забыть, жить как раньше, будто ничего не произошло, но как раньше жить не получается. И вряд ли уже получится.
