Уверена, что Кай действительно сделал всё, чтобы сейчас там Мише было очень хорошо, но ни одна даже самая высококвалифицированная няня не заменит ребёнку родной матери.
И ещё один момент, не дающий мне покоя — где всё это время находится Игорь? Неужели он действительно не знает, что незаконнорожденный сын живёт в его доме?
Вопросов осталось ещё много, но у меня нет сил вести сейчас диалог. Слишком много всего свалилось одновременно.
— Ты спишь? — горячие губы невесомо касаются мочки моего уха. Он даже не подозревает, сколько наслаждения могут подарить его губы…
— Сплю, — вру, крепко смыкая веки.
Костяшки его длинных музыкальных пальцев нежно гладят моё плечо, плавно скользят по шее, а затем щеке. Ещё недавно он неистово имел меня сзади, а сейчас ластится словно недолюбленный кот. Сколько же в этом мальчике-мужчине нерастраченной ласки…
Уверена, что Кай умеет любить и дарить свою любовь без отдачи, но принимать эти дары буду не я.
— Если хочешь, я привезу сюда завтра Мишу. — долго молчит. — Хочешь?
— Я хочу домой, Кай. Ты умный, гораздо умнее меня, ты как никто понимаешь, что вот это всё никогда ни к чему не приведёт.
— Но почему? Ты серьёзно считаешь, что разница в десять лет в наши дни кого-то удивит и испугает? Тебя действительно пугает эта разница?
— Одиннадцать лет. И нет, дело не в цифрах. Вернее, не только в них, — тяжело вздыхаю и снова отрываю глаза. Кажется, поспать у меня сегодня всё-таки не получится. — Не буду скрывать, что я элементарно тебя… опасаюсь. Ты ненормальный, ты сам это осознаёшь? Да никто на свете не сможет посчитать в уме такие сложные уравнения! У тебя там явно извилины запутались.
— Ты поверила, что я назвал тебе правильный ответ? Я ляпнул от балды. Так, впечатление произвести.
Я чувствую его губы на своём затылке. Он улыбается.
— Может, я начал наше сближение ни с того, наверное, наручники действительно не лучший способ произвести на девушку впечатление, но уж что в голову пришло.
— И это меня тоже пугает! Я не знаю, что творится в твоей голове и честно, знать не хочу. У меня своя жизнь, у тебя своя. Пожалуйста, пойми это! Мне было хорошо с тобой в постели, даже очень, но я не люблю тебя и никогда не полюблю. Прости, я не хочу тебя обманывать. У тебя есть два варианта — либо убить меня, либо отпустить. Третьего не дано. И пожалуйста, сделай выбор побыстрее.
Может, мои слова делают ему больно, но я не имею права увиливать. Кто-то один из нас должен мыслить трезво. Всё и так зашло слишком далеко, пора уже рубить этот гордиев узел. Хватит!
Ощущаю, как напрягатся его тело, каждая мышца словно наливается свинцом. Он не протестует, не торгуется, не сыплет доводами в свою пользу. Он молчит. Просто молчит, по-прежнему оглаживая моё плечо костяшками пальцев.
Наверное, уснуть в данной ситуации слишком неправильно и эгоистично, но веки мои тяжелеют, мысли теряют нить, путаются, как это всегда бывает, когда сознание отключается, засыпая.
Сейчас я немного посплю, а потом заберу у него ключ… Уже завтра я буду дома… Уже завтра поцелую своего сына… Даже нет, уже сегодня… Нужно всего лишь немного… поспать…
— Какая же ты дура, Натали. Что же ты наделала… — доносится словно через плотный слой ваты и растворяется в вязкой топи сна.
Я не хочу думать, что означают его слова. Я слишком устала.
Часть 34
* * *
Тиски сна неохотно отпускают из плена мой разум: поворачиваю голову и ловлю сквозь сомкнутые веки яркий солнечный луч. Непроизвольно жмурюсь и закрываю лицо краем одеяла.
Так странно, откуда столько солнца… и свежести.
Убираю одеяло и, щурясь, осматриваюсь по сторонам: я лежу голая на кровати, Кая рядом нет. По крайней мере "его" половина постели пуста, может, он в душе или спустился вниз приготовить завтрак. А может, что-то ещё, о чём я даже не могу помыслить. Пытаться разгадать логику его поступков дело на корню провальное.
Сладко зевая и одновременно потягиваясь переваливаюсь со спины на живот, и тут взгляд цепляется за непонятное движение слева.
Окно! Оно открыто! Тонкий пыльный тюль надувается словно парус, запуская в комнату утреннюю прохладу.
Ночью окно было закрыто. Оно вообще всегда было закрыто! По ту сторону стекла витиеватые кованые прутья — я тысячу раз рассматривала их, бездействуя, будучи прикованной к кровати. Но сейчас узорчатая решётка тоже распахнута, словно намекая — птица, лети!
Подскакиваю словно ужаленная и, помятуя недавний случай с подсматривающим ребёнком, наматываю кое-как вокруг туловища простынь, после чего подбегаю к окну. Лицо обдаёт свежим майским ветром. Действительно свежим, настолько, что голова кружится от обилия озона. Солнечные лучи пробиваются сквозь кружева запутанной листвы, слух ласкаю птичьи трели, но вместо ожидаемой радости я испытываю смутную тревогу.
— Кай?.. — произношу вслух и оборачиваюсь. — Кай, ты здесь?
Его здесь нет. По крайней мере, в этой комнате точно. Но на всякий случай открываю дверь ванной и даже осторожно заглядываю под кровать. Вот уж дурость несусветная!
Скинув простынь, нахожу сброшенные вчера в порыве трусы: месячная зарплата работника рязанского завода валяется там же, где я её вчера бросила — у двери ванной. Точно такая же сумма в виде бюстгальтера должна быть тоже где-то поблизости, но лифчика в поле зрения нигде нет. Да и чёрт с ним, мне не привыкать. Набрасываю шелковый халат на практически голое тело и туго затягиваю тонкий пояс.
— Кай? — повторяю снова уже больше по инерции. Разумеется, никто на мой зов не отозвался.
И в общем-то, за исключением распахнутого окна и того, что мои руки не прикованы — совершенно ничего необычного, но где-то там, на задворках сознания, где у женщин живёт интуиция, оглушающим гонгом звенит, что что-то произошло. Что-то случилось, пока я спала…
Не паника, нет — смятение. От сонной неги не осталось и следа.
Мне нужно увидеть Кая или хотя бы просто услышать! Не знаю, зачем, просто так… мне будет спокойнее. Я наговорила ему вчера много неприятных вещей, явно не это мечтает услышать мужчина, после того, как несколько раз подряд качественно удовлетворил женщину. Может, прежде и он со мной не слишком церемонился, но это было до того, как…
