Передаю ему бутылку и вытираю рот тыльной стороной руки. Со вчерашнего вечера, как всё наконец открылось, между нами что-то неуловимо изменилось. Нет того звенящего словно струна напряжения, оно сменилось чем-то другим, я даже не могу подобрать этому верного определения.
Теперь я знаю, кто он, и это сделало его едва ли не загадочнее, чем когда он был просто красивым чокнутым мальчиком.
— Почему ты учился дома? Ты болен? — не знаю, как этот вопрос приходит в мою голову, почему именно он и именно сейчас.
Кай бросает на меня любопытный взгляд и тянется к заднему карману болтающихся на бёдрах чёрных джинсов.
Сигареты. Ну конечно. Представить его без фильтра в зубах это то же самое, что представить без рук или ног.
Игорь — страшный борец за здоровый образ жизни, а сын смолит одну за другой.
Что это — протест?
— Болен? Ну, как сказать… Аутоагрессия, синдром дефицита внимания, обсессивно-компульсионное расстройство. Выбирай, что тебе нравится больше? — бегло перечисляет он и выпускает в потолок сизую струю дыма. — А, ещё у меня iq 195 и аура фиалкового цвета.
— Это что ещё за хрень такая?
— Ай Кью в переводе с…
— Я про ауру.
— Я ребёнок индиго, — абсолютно серьёзно изрекает он и откровенно любуется моим искренним замешательством. Затем, выдержав паузу, расплывается в широкой улыбке: — Ну, а я им о чём — полный бред.
— Господи, ты что — аутист? Или того хуже — шизофреник?
— А я похож на ненормального?
— Да, Кай, ты как никто похож на ненормального! — возмущённо подцепляю пальцем болтающиеся на спинке кровати наручники. — Ни один психически стабильный человек не придумает такое! Нет, я предполагала, что ты с головой не совсем дружишь, но не знала, что это официально подтверждено. Мог бы сразу сказать, что ты поехавший, это сильно облегчило бы мне задачу. За убийство психа много не дадут.
— Я не псих, — сизая струя дыма уплывает в потолок.
— А врачи считают иначе.
— Твои врачи все как один круглые идиоты, и мой отец недалеко от них ушёл. Витиеватые диагнозы, многочисленные тестирования — это всё обыкновенная роспись в собственной тупости. Неужели ты тоже как и они не понимаешь очевидного? Пожалуйста, не разочаровывай меня, Натали! Я не психопат, я просто хотел, чтобы меня оставили в покое и разрешили заниматься тем, что мне нравилось, но вместо этого к моей башке прикрепляли электроды и считывали какие-то грёбаные импульсы, — удерживая зажатую между пальцами сигарету, Кай ощутимо стучит себя по виску. — Я был для них подопытным кроликом, лабораторной крысой, на которой они ставили свои опыты. И моего отца более чем устраивало доверять им, этим сраным эскулапам с их сраными купленными дипломами! Да, я не слишком люблю людей, да, я умею и знаю чуть больше среднестатистического парня моего возраста, но это не означает, что я дебил! А если я им и стал, то спасибо можешь сказать моему отцу. Он только и делает, что превращает жизни тех, кто его окружает, в выгребную яму, заполненную дерьмом!
Тяжело дыша, он тушит окурок не о ребро зажигалки, как обычно, а прямо о ладонь, что вызывает у меня неописуемый шок. Он не промахнулся, он определённо знал, что делает!
Едва не свалив поднос, подскакиваю с кровати и хватаю с пола бутылку. Открутив крышку, поливаю остатками воды ожог.
Меня трясёт едва ли не сильнее, чем при вчерашнем отравлении, а он просто сидит как изваяние и с каменным лицом наблюдает, как я пытаюсь сделать хоть что-то, чтобы ему не было так больно.
Это же наверняка неописуемо больно!
— Ты сумасшедший, зачем… — дую на рану, так же, как на сбитую об асфальт коленку Миши. — Ты напугал меня, у тебя были такие глаза… стеклянные.
— Извини, у меня… бывает. Заносит, — говорит он уже ровнее, и взгляд приобретает привычную осмысленность. — Правда, прости, я не хотел тебя напугать.
— Да ты только и делаешь, что пугаешь меня, чёртов идиот, — выдавливаю нервную улыбку, пытаясь подавить накатывающую панику. Его ладонь до сих пор в моих руках, ожог выглядит устрашающе, но Кай его словно не замечает — он крепко сжимает мою руку и осторожно притягивает меня к себе.
— Не бойся меня, Натали, я никогда не сделаю тебе ничего плохого, — шепчет, не сводя с меня совершенно трезвого взгляда. — Ни тебе, ни Мише. Никогда. Ты мне веришь?
— Да-да, я тебе верю, конечно, — отвечаю немного поспешно, опасаясь, что вдруг его снова "занесёт".
Он смотрит на меня долго и пристально, и в конечном итоге слегка обиженно:
— Ты мне не веришь.
— Нет, я верю тебе!
— Не веришь.
Он как всегда прав, бессмысленно прятать от него свои истинные мысли. Он читает меня словно открытую книгу, для него нет ничего невозможного. Мой разум — его пленник намного больше, чем моё тело.
Тяжело выдыхаю и опускаю глаза, смотреть в синие озёра напротив долго просто невозможно — затянет на дно, без шанса на спасение.
Его рука нежно оглаживает моё запястье, и я замечаю несколько едва заметных круглых шрамов на его пальцах. Шрамов, похожих на…
Я не хочу об этом думать.
Я не буду. Об этом. Думать.
Снова решаюсь поднять на него взгляд и, наверное, в миллионный раз за эти дни изучаю его лицо. Такое молодое, совершенное. Идеальные скулы, подёрнутые колючей щетиной, пушистые, немного спутанные ресницы, густые брови и губы, смотреть на которые не желая до них дотронуться, просто нереально. У него очень, очень манящие губы…
— Хочешь меня поцеловать?
— Да иди ты! — тушуюсь, будто пойманная с поличным, и даже пытаюсь отстраниться, но он лишь прижимает меня к себе теснее. И я почему-то не хочу брыкаться: утыкаюсь носом в его шею и, вдохнув его аромат, теряю голову.
Я хочу его так же сильно, как и выбраться отсюда. Наверное, даже сильнее, иначе почему до сих пор не огрела его чем-нибудь тяжёлым и не убежала?
Теперь я знаю, кто он, знаю, где найти Мишу, мои руки свободны, так чего же я медлю?..
Часть 28
Взгляд падает на запачканный соусом ребристый столовый нож, он лежит на опустевшей тарелке Кая, стоит только протянуть руку…
