Раздвоение личности? Истории известны подобные случаи. Билли Миллиган — внутри того их вообще уживалась хренова туча и каждая с приветом.
Он неторопливо курит, сладкий дым никотина проникает в лёгкие, и я вспоминаю, как это было прекрасно — затянуться утром с чашкой крепкого кофе в руках или ночью после хорошего секса. Я никогда не была заядлым курильщиком, но иногда тонкий Вог однозначно скрашивал времяпрепровождение.
На первом же свидании — это было на восемьдесят девятом этаже ресторана Москва-Сити, Игорь поставил мне непререкаемое условие: никаких сигарет, никакого крепкого алкоголя и уж тем более никаких запрещённых препаратов. Боже упаси! Он был помешан на здоровом образе жизни, на полном серьёзе собираясь прожить минимум до ста лет. И надо отдать ему должное, здоровье его действительно было отменным. За почти пять лет нашего романа я ни разу не видела его больным и даже уставшим. Всегда свеж, полон распирающей энергии.
Мне хотелось порой поддать лишнего или позволить себе какую-нибудь гадость типа бургера, политого ядовитым соусом, хотелось танцевать до упаду, натирая мозоли, раскурить кальян с гавайской травкой. Мне хотелось просто жить, но нет — здоровый сон, здоровое питание по режиму, спорт…
Я могла бы взбрыкнуть и показать своё Я, да, могла, но не хотела. Слишком я была к нему привязана. Все эти долгие пять лет…
И даже сейчас, вдыхая запах табака, мне кажется, что я вижу недовольное лицо Игоря.
Хочется взять и накуриться до тошноты, назло ему! Доказать себе, что я теперь свободна и вольна делать то, что хочу… И тут же взгляд падает на покоящийся на подушке браслет наручника, который пока просто лежит и ждёт своего часа.
Свободна, конечно. Тирана сменил малолетний психопат. Не жизнь, а хлёбанный комедийный триллер. И самое странное, даже страшное, мне кажется, что главная роль злодея отведена не Каю — мне.
— Когда ты отпустишь меня домой? — поднимаю глаза на Кая, и тот неопределённо дёргает плечом:
— Ты дома. Я же говорил.
— Понятно, — нервно поднимаюсь и с раздражением ставлю свою пустую тарелку на комод. — А теперь, с вашего королевского позволения, я хотела бы остаться одна. Свали нахрен.
Он довольно улыбается во весь рот, демонстрируя щедрый подарок матушки-природы. Хотя его зубы настолько белоснежные и идеально ровные, что невольно начинаешь подозревать, что без хорошего дантиста здесь всё-таки не обошлось.
— Мне нравится, что ты такая. Очень нравится.
— Вот только не начинай и лучше привяжи меня обратно, от греха подальше, потому что я могу не сдержаться и хотя бы попытаюсь тебя прикончить. Я до тошноты устала от этого театра абсурда.
В психологии есть пять стадий принятия неизбежного: отрицание, гнев, торг, депрессия и, наконец, принятие ситуации. Первые три я уже прошла, и если у кого-то на это уходят недели и месяцы, то я постигла всю эту хреноматрицу за считанные дни. Знаете ли, когда сидишь двадцать четыре часа в сутки на цепи, время тикает в совсем ином цифровом измерении. И уж не знаю, когда до меня дойдёт депрессия, но я, кажется, сделала шаг назад. Я в снова в гневе. И боюсь, что как и внизу, снова не смогу себя контролировать.
— Всё, иди. Я хочу спать, — ложусь на край кровати и демонстративно отворачиваюсь.
Я слышу, как он неторопливо поднимается, невесомой поступью подходит ближе. От копчика до шейных позвонков пробегает караван пугливых мурашек. Я знаю, что он не собирается меня убивать или как-то калечить, да и насиловать он меня не будет, но всё равно положение жертвы не оставляет мне иного выбора, я просто не могу чувствовать себя здесь иначе. Да и как ещё можно себя чувствовать, не зная, что творится в красивой голове твоего молодого похитителя?
— Дай руку, пожалуйста.
— Иди в задницу, я тебя умоляю! Как же ты меня достал! — со злостью хватаю браслет и сама приковываю себя к кровати. После чего снова ложусь, борясь с бурлящей лавой накатывающей агрессии.
Будь спокойна. Спокойнее, Наташа.
— Тебя посадят, — выходит уверенно и холодно. — Если не в тюрьму, то в психушку упекут точно, поверь, я постараюсь. И отец Миши этого так не оставит, это он ещё не знает, что его сына похитили.
— И где же он сейчас? Этот твой хвалёный папаша-супермен, который, по твоим словам, способен испепелить меня одним лишь взглядом. Где он? Не забывай — у меня твой телефон, и от твоего крутого мэна не было ни одного звонка. Ни единого сообщения! Он вас не ищет. Ему плевать.
— Мы с ним… не вместе. Но это не имеет никакого значения. Он любит Мишу, и на него ему не плевать!
— Ну да, ну да… — бурчит под нос Кай и, видит Бог, будь мои руки свободны, я бы вцепилась ногтями в его привлекательную рожу.
Тема ребёнка — запретная тема. Опасная. Как и тема нелюбви к нему его биологического отца. Я прекрасно знаю, что Миша ему не нужен, но Каю об этом знать необязательно, как и то, что я совсем не уверена, что Игорю было бы до нашего похищения хоть какое-то дело. Возможно даже, не стань нас, ему вообще дышалось бы легче, никакой угрозы, что когда-нибудь я заговорю и расскажу широкой общественности то, что он так тщательно скрывает…
— Не дёргайся сильно, иначе браслет затянется ту́же и…
— Уходи, — цежу, до боли смыкая веки. Малолетний засранец разбередил внутри моей души осиное гнездо, я снова начинаю ругать себя за то, что лишила ребёнка отца. Да, хренового, но он всё-таки был. А теперь вот всё через жопу. Хотя разве когда-то у меня было иначе?
— Я оставил тебе бутылку воды и фрукты.
— Да проваливай ты уже в конце концов! — срываюсь и свободной рукой тяну на голову край покрывала.
Я скоро сойду с ума! Я уже на грани. Это заточение, практически постоянное одиночество, слёзы, истерики, непрекращающиеся мысли, страх за Мишу… И Кай, которого по логике вещей я должна люто ненавидеть, но даже мечтая задушить его голыми руками, я всё равно думаю о его губах…
Я чувствую себя лабораторной крысой, жертвой какого-то сумасшедшего эксперимента.
А может, я действительно давно сошла с ума, и всё это мне просто кажется? Вместо странного дома — палата с мягкими стенами, вместо наручников — смирительная рубашка, а вместо Кая — психиатр, который ведёт со мной беседы, чтобы написать потом умную диссертацию на тему "Параноидальная шизофрения".
