Лилька глазом моргнуть не успела, как сын уже прыгнул ко мне в кровать.
– Как у тебя здесь здогово! – прыгает Котя на удобном матрасе. – А у нас не очень, – сдаёт с потрохами противную софу. Я в курсе. Не самое удобное место, но Лилька сама выбрала ту комнату из-за рыжего исчадья ада.
– Ты поваляйся, а я пока в душ, – сползаю с кровати. Вполне сносно. Жить можно. А Котя тем временем принимает позу звезды – раскидывает руки и ноги. На лице у мальчишки – блаженство.
Чёрт. Нужно срочно решать очень много всяких разных проблем. Софу эту долой, пижама у сына мала – ну что за хрень-то.
– Тебе, наверное, нельзя, – сомневается Лиля, – но я останавливаю её властным движением руки.
– Зя, низя, я в душ. Смирись, женщина!
И пока она возмущённо хлопает ресницами, я успеваю улизнуть. Когда я, смыв с себя сто потов, выхожу из ванной, Лиля уже вытянула Котю из моей кровати. Умытый и причёсанный, он бодро ест овсянку, с вожделением поглядывая на апельсин.
– На закуску? – подмигиваю ему.
– С чаем, – объясняет он мне.
– Я вызову машину с водителем, – хватаюсь за чашку кофе, что протягивает мне Лиля.
Идеально. Божественно. То, что мне сейчас нужно. Нет, жена – это хорошо. Кофе по утрам. Укол в ягодицу. А так бы сдох. О том, что без Лилькиного кота меня бы никто и не покусал, я стараюсь не думать.
– Костю – в садик, тебя – на работу, меня – к хирургу, на консультацию, – вру я, не моргнув и глазом, но у жены где-то там спрятан рентген. Она меня насквозь видит.
– Работа подождёт. Ты отмажешь меня у Гепардовны, я по телефону поруковожу, а в больницу съездим вместе. Мне тебя лечить, хочу слышать мнение специалиста, а не…
Да-да, я понял. А не грудасто-блондинистой Илоны. Кстати, о птичках. Нужно с её отцом поговорить. Настала пора расстаться с этим семейством. Старый хитрец уже пару раз пытался дочь подсунуть. Но вчерашнее ночное шоу – предел всему.
– Договорились, – соглашаюсь, и Лилька продолжает смотреть на меня с подозрением. Ей вечно какой-то подвох чудится. А вот он – весь открытый и готовый к сотрудничеству. Что ж она никак не оттает. И вообще. Сбежала от меня. А мне всякие сны снятся без неё.
Мысленно я начинаю прикидывать, как бы так исхитриться, чтобы осуществить консуммацию брака. Нет, ну а что? Я взрослый, женатый отец семейства. С серьёзными намерениями. Половину наследства, так сказать, в её цепкие лапки отдам. Там, я так думаю, ещё и внукам останется. А будет сопротивляться, намекну, что по блондинкам пойду. Вон – они из юбок на меня прыгают, в прыжке штаны с меня готовы содрать. А я ради семьи сопротивляюсь. Но должна же быть какая-то мне морально-физическая компенсация.
– Крокодил, ты о чём думаешь? – Лилькин голос выдернул меня из сладких грёз о постельных утехах. Чёрт. Размечтался.
Сын подозрительно хихикнул. Ах, да.
– Это ты с кактусом разговариваешь? – делаю лицо нейтрально-холодным.
Котя, уже не скрываясь, хохотнул весело и вцепился в очищенный заботливыми Лилькиными руками апельсин.
– Кактус?.. – на миг Лилькино лицо озаряет задумчивость. – Ах, Кактус! Вот уж не знала, что у тебя ещё одно имя имеется.
Ах ты ж язва комнатная! Ну, подожди, придёт и мой час, и я отыграюсь на тебе, как на рояле!
И пока я придумываю, что бы ей сказать, чтобы зацепить, звонит телефон.
– Да! – рявкаю я в запале. Это охранник, оказывается. – Какая бабушка?
Лилька пугается. Костя сияет. А до меня доходит. Это моя бабушка почему-то притарахтела с утра пораньше.
– Да. Моя бабушка. Пропустите, – голос у меня в ноль уходит. Почему бы ему и не уйти. Можно и поглубже. Ниже ватерлинии опуститься.
Хромая, я открываю дверь. Бабулю со свитой долго ждать не приходится. Выглядит она ещё хуже, чем вчера. Качок Джон толкает инвалидную коляску. Пышнотелая Лолита стоит скромно сзади. В руках у неё по баулу. Такой вес, наверное, не каждый штангист возьмёт, а ей хоть бы что.
Предчувствие глобального апокалипсиса захлестнуло меня с головой. Я стоял как последний защитник Помпеи, понимая: ещё немного – и Везувий заплюёт магмой, засыплет пеплом весь город. Позади меня – притихшие Лиля и Костя.
– Канализация ни к чёрту, – заявила умирающая сварливым голосом. – Ночью прорвало трубу. Жить там сейчас невозможно. Ты же не выгонишь на улицу свою старую больную бабушку, Геннадий?
34. Великое переселение и маленькая трагедия
Лилия
Я бы ей аплодировала с криками «Браво!». Если бы не одно маленькое «но»: она врывалась, как быстроходный эсминец, на нашу территорию и вела захват по всем правилам боевого искусства.
Чем нам грозит её появление, я поняла не сразу, поэтому какое счастье, что вопли восторга всё же умерли где-то на дне моей души.
Бройлер Джон толкал коляску, будто она ничего не весила. Я вообще подозреваю, что там всё механизировано и напичкано современной электроникой, но из-за бабкиной причуды снабжено индивидуальным лакеем, который за хороший бабос исполнял прихоть умирающей миллиардерши.
– Что тут у вас? – совала она нос во все комнаты, коих у Крокодила было немало. – А тут? Вы что, не спите вместе?
– Спим, почему это не спим? – бормочет дезориентированный мой несчастный Кактус. Да-да, я решила слегка разнообразить свои пристрастия в прозвищах, которые я даю моему драгоценному Северу.
– А тут моё солнышко живёт? – заглядывает она в комнату с лоджией, неудобной софой. Хорошо хоть я успела вещи сложить. – Геннадий! Я не думала, что детская может выглядеть так отвратительно! Омерзительно, я бы сказала! Ты что, не любишь своего сына?!
– Люблю, почему это не люблю? – продолжает покорно оправдываться Крокодилий обломок Кактуса.
– Бабушка, ну что ты в самом деле? – звенит колокольчиком Костин голос. – Меня все любят!
О, да. Котьку любят все. Это факт. И тут на арену выходит ещё один персонаж нашей драмы. Мистер Рыж выплывает из-под кровати и прямиком чешет к Джине.
– А это у нас кто? – сверлит орлиным взором бабуля кота.
– А это Мистег Жиг, – знакомит бабушку с нашим домашним животным Котя. – Ты остогожнее, а то он папку укусил, а мама тепей ему укольчики в попу колет!
Сдал всех с потрохами.
– Мистер Рыж, – уточняю я. – У Гены, между прочим, температура, и мы собрались в больницу. А Косте в садик пора.
Надо ж как-то ситуацию под контроль брать?
– Мистер Жир – тоже ничего, – сухо кивает бабуля и неожиданно показывает коту костлявый кулак: – Нюхай, кот! Кусаться в моём доме нельзя, понял?
Рыжик от её напора попятился. Уши прижал. И никаких тебе клыков. Смотрит виновато. Вот это доминирование – и я понимаю! Да эта умирающая старуха всех в бараний рог согнёт, если ей захочется. А то, как она говорит «в моём доме» вообще с ног сбивает.
