– Что ты говоришь? Неужели? – ах, как она прекрасна! Богиня, а не девушка!
– Без сомнений. И я, между прочим, от штампа в паспорте не избавлялся. Там и стоит, где шлёпнули, родимый. Чего нельзя сказать о тебе.
– О, да! – закатила она глаза. – Я преступница, посади меня за это в тюрьму!
И посажу. На цепь. Толстую. У себя дома. Но всему своё время.
– Мы отклонились от сути важного вопроса.
– Ах, да. Взаимовыгодная сделка. Но я ещё думаю: выслушать тебя или послать куда подальше.
– Лучше выслушай. Ничего не потеряешь. А приобрести – вполне можешь.
Лиля колеблется, а затем, махнув рукой, падает на офисный стул.
– Давай, валяй!
– Спасибо, что разрешила, – кусаю её в ответ и на миг замираю. Всё же вопрос очень деликатный и совершенно серьёзный. Здесь ха-ха не уместны.
Лиля смотрит на меня настороженно. Неприветливо даже. Враждебно – будет точнее.
– У меня умирает… дорогой мне человек.
Слово «бабушка» я не рискнул произнести. Подумал: прозвучит как-то дико, как самый пошлый развод в соцсетях.
– Сочувствую, – я смотрю на Лилькины губы. Вежливое слово – не более. Она и не собирается размякать. Но, собственно, я особо и не жду.
– Это тот самый инвестор, помнишь?
И тут её проняло. Вот оно. Ожила. Вздрогнула. Сломались идеальные черты.
– Ещё бы. Мне ли не помнить? Он был единственным, кому я нравилась. Неиспорченная и неискушённая. Правда, теперь обо мне вряд ли так можно сказать.
Это на что она намекает?! Так, спокойно. Со всем этим мы потом разберёмся. Сейчас главное – сделка.
– Не он, а она. Северина Евгения Степановна, Джина Северин, моя родная бабка по отцу.
О, да. Впечатлило. Теперь по-настоящему.
– Мне очень жаль, – искренне и тихо.
Я судорожно вздыхаю. Невероятное напряжение.
– Джина возвращается на родину. Хочет умереть дома. В кругу семьи. А вся её семья – это я и ты. Мама моя не в счёт. Джина её не очень-то жаловала.
– У тебя даже мама имеется, Крокодил?
Я вздрогнул. Только она умела произносить обидное по сути прозвище интимно, словно волосы на затылке ладонью приглаживала.
– Как и у всех крокодилов. Правда, моя больше кукушка, – неожиданно сам для себя приоткрываю дверцу, за которую я никого не пускаю.
– Я думала, ты сирота. На свадьбу никого не позвал. Оказывается, у тебя родственников полон вагон.
Я тактично умалчиваю, что свадьба как бы не совсем того. Да и бабушка недвусмысленно дала понять, что не хотела бы видеть на чудесных фото свою бывшую невестку.
– Давай не отклоняться от главного, – прошу я её.
– Ах, да. Бабушка едет. Спонсор, – начинает она медленно прокручивать всё, что я сказал. По её лицу я вижу, что до неё начинает доходить не только то, что у меня родные есть.
– Постой, постой-ка… Ты ей что, все пять лет морочил голову и рассказывал, как счастлив со мной в браке?
Моя Лиля никогда дурой не была. Умная. Сообразительная. Клад, а не жена. Иди сюда, моя девочка. Мы будем делать счастливой одну умирающую женщину.
Ответ она читает по моим глазам.
– О, нет, Север!
Север из её уст звучит ещё круче, чем Крокодил. Меня в дрожь кидает от её голоса и особых интонаций.
– О, да, Лилия, всё ещё Северина.
Она тоже вздрагивает. На миг в её глазах мелькает паника, тоска и что-то ещё – я не успеваю уловить.
– И что ты предлагаешь? – разглаживаются её черты. Серые озёра прячутся под ресницами. Красивая. Аж дух захватывает.
– Это очевидно: жить семьёй, – произношу я самые важные слова и в очередной раз любуюсь, как она застывает, задумывается, зависает. Я бы поискал, где у неё «резет» находится. Кажется, я знаю, не забыл ещё.
– Временно? – уточняет она.
– Как пойдёт, – осторожно отвечаю я. – Но условия этой сделки будут намного круче.
– Поделишь бабкино наследство со мной пополам? – наклоняет Лиля голову и рассматривает меня как букашку.
– Почему бы и нет? – приподнимаю брови. Пятьдесят на пятьдесят. Всё честно. По сути, вся компания – обвожу я рукой кабинет, – благодаря тебе.
– Ой, только без пафоса, Север, – повышает голос Лиля. – Всё вот это – благодаря бабушкиным деньгам.
– Но я бы не получил ничего без тебя, – ощущаю наслаждение, возражая ей. Пусть побесится. Ей полезно. Как раз аппетит нагуляет.
– Не уговаривай, а то расплачусь, поверю, потребую компенсации.
– Ну, кто тебе мешал её получить? Ты ж сбежала в одних трусах, будто кто за тобой гнался – большой и страшный. Спешила, кольцо забыла, вещи. Не замёрзла, пока тут скакала в одиночку?
– Я знаю отличные способы согреться, – не унимается моя жена, и я решаю поставить вопрос ребром. Радикально.
– Да или нет, Северина?
Господи, какой я идиот? А если она скажет «нет»?!..
– Мне нужно подумать. И заключить настоящий договор, где будут все буквы прописаны. Если я соглашусь, конечно.
Мне стоило большого труда не выдохнуть шумно воздух. Фу, блин. Пронесло. А то бы на ходу надо было придумывать план «Бэ», а у меня даже мыслей на него не осталось.
– Предлагаю пообедать и спокойно всё обсудить, – протягиваю руку. Лилька смотрит на мою ладонь заворожено. Можно подумать, я ей слиток золота под нос сунул.
– Я э-э-э… обедала.
– Я видел. Пошли уже, Лиль.
– Ладно, – легко поднимается она со стула, но помощь так и не принимает. – Только быстро. Мне ещё работать.
Да-да, конечно. Работать. И пока она идёт к дверям, выходит, я звоню Евангелине и сообщаю, что Белую Лилию нужно заменить на сегодня. Мы сейчас проводим важное собеседование. Какое? По поводу её новой должности. Какой? Дизайнера интерьера. Шутка? Ничуть.
– Евангелина Гербертовна, займитесь делом, – замораживаю офис-менеджера до состояния хрустального звона и отключаю телефон.
У меня, между прочим, есть дела поважнее, чем докладывать нижестоящему по положению работнику, чем я занимаюсь и с кем почти в обеденный перерыв!
17. Перед решающим шагом
Лилия
Он меня бесил. Ненавижу. Ненавижу его уверенность и этот властно-приказной тон. Он думал, я размякла? Поведусь, дурочка, на его авантюры?
Только холодный расчёт и документы. А то снова останусь без пансиона, одинокая, обиженная и без плюшек. В этот раз я урву сполна. А заодно эту невыносимую крокодилью морду на место поставлю. Пусть себе не воображает, что пальцами щёлкнул – и я, вывесив язык, побежала за ним вслед. Особенно, если он ещё и на секс рассчитывает – ни за что!
