– У вас тут женские зоны тоже есть?
– Есть. И общего режима, и строгого, и особого. Край у нас такой.
– Какой?
– Такой.
– А кроме зон, какие достопримечательности?
– Природа. Хорошая.
Есеня смотрела в окно. С двух сторон трассы мелькал темный хвойный лес, тайга. Эта картина выглядела угнетающе. Подъехав к зоне, Есеня увидела начальника. Он подошел к ним и с ходу взял фото Суворова из рук Есени.
– Помню его, как не помнить. Два раза у нас отбывал. Серьезный, спокойный, воду зря не мутит, читает много, среди блатных теперь таких мало. Зеленая стена.
– Это что значит?
– Стены у нас тут зеленые. На спокойный лад настраивает, так считается. Зэк старой закалки. Двадцать лет у тебя перед глазами ходить может, а толком и не скажешь о нем ничего – зеленая стена.
– Вы ведь и женскими зонами руководили? Вот такая девушка симпатичная у вас не отбывала? Марецкая Екатерина.
Есеня показала фото на планшете. Начальник зоны удивленно поднял на нее глаза.
– Это ж… Катюша наша! Она и есть. Только она не отбывала у нас. Работала.
– Кем?
– Конвоиром. История у них была. У Катюши. С Суворовым.
– Что за история?
– Ну… Любовь… Катюша к нам после школы пришла. Работы в области немного. А у нее отец и дед – охотники. К оружию с детства приучена, терпеливая. А у нас терпение – главное. Стрелки на вышках – девчонки. Мужик не вытерпит на снег смотреть шесть часов, день за днем, год за годом. А девчонки – могут.
– Замечательно. Я тоже могу?
– Наверное… Катя работала нормально, спокойно. А как Суворов пришел отбывать. Уж не знаю почему. Он ее сразу приметил. А она его. Мы бы даже не узнали. Но побег был. Попытка. Бежать хотел убийца. Жену убил. Сбежал бы, хорошо подготовил все, снегоход. А Катя его оформила.
– Вы имеете в виду – убила?
Он посмотрел в сторону.
– А потом мне наколка пришла. Оказалось, попытку побега, снегоход, все Суворов и устроил. Для Катюши. Чтоб она убила.
– Зачем?
– Я ее три часа допрашивал, как… в гестапо, прости, Господи. Сказала – на снег надоело смотреть! Дело замяли. Катюшу я уволил. Суворов скоро вышел. Куда потом делся – не знаю, к нам не приходил больше.
Пока Есеня летала в Пермь искать информацию, Меглин находился в клинике. Он выпил очередные таблетки и открыл рот, показывая санитару, что выпил, но как только санитар отошел к другим больным, Меглин, оглядываясь, вышел из клиники. Мальчик, поглядев на него обеспокоенно, пошел за ним. Выйдя, Меглин выплюнул таблетки в ладонь. Стоя у мусорной урны рядом с лавочкой, посмотрел на мальчика, тот – испуганно – на него.
– Слышь… Ты не сильно резко начинаешь?
– Не, не, нормально. Все. Плюс на минус, физику учил?
– Мне десять.
– На слово поверь. – Меглин тянет руку к урне.
– Стой!.. Болеть же будет!..
– От них вата в голове. А мне вспомнить надо.
Достает групповое фото с Чингачгуком.
– Не только это!.. Еще – вспомнить!
– Уверен?
– Нет! Но если туда не идти, ничего же не увидим! – Меглин смеется и выбрасывает таблетки, присев на лавочку, пялится в фото, стереотипно раскачиваясь, неразборчиво бормоча себе под нос. Санитар издалека поглядывает на него с напряжением. Мальчик сел рядом, ковыряя камнем стенку лавочки, выписывая букву Р.
Вернувшись из поездки, Есеня направляется в клинику. Ей открыл санитар со свежим синяком на лице. Есеня задержала на нем взгляд.
– Блин, нет…
Она зашла в палату к Меглину. Родион лежал на кровати в позе зародыша, на лице виднелся свежий кровоподтек. К стене пришпилена фотография из Питера-98. Когда Есеня вошла и потянулась к его плечу, он вздрогнул.
– Меглин, мы его нашли. Чингачгука. Ты помнишь? Но он без тебя не говорит, отказывается. Собирайся! Слышишь? Надо ехать!
Меглин не реагирует. Мальчик, сидевший на корточках в углу, обратился к Есене:
– Не надо!.. Только успокоился… Его знаешь как колбасило! Ты его не трогай. Уходи! Зачем ты пришла!!! Пожалей человека!
Постояв рядом с Меглиным, Есеня ушла, не глядя на мальчика. В палату зашел Бергич.
– После того как ты уехала, у него был срыв. Из-за того, что он видел. Он сейчас как ребенок – заново растет, и если он вспомнит, что был убийцей, то станет им снова, этого хочешь? Он как ребенок, не знает, что для него лучше. Но мы-то взрослые, от нас зависит. – Бергич посмотрел Есене в глаза.
– От нас зависит, будут ли новые убийства. Я его забираю.
– Что, больше некому убийц искать?
На следующий день после разговора минивэн подъехал к приземистому серому зданию на воде – к нему вели широкие деревянные мосты. Есеня и Меглин вышли из машины и направились к зданию через мосток. Есеня сдала оружие и документы охраннику. Таблетки решила отдать тоже.
– Дай таблетки, не могу, – Меглин смотрит на Есеню серьезным взглядом.
– Потом.
Меглина начинало подколбашивать – дергалась щека, он резко склонял голову набок время от времени – здесь все на него давило, стены, потолок.
– А его документы? – охранник показывает на Меглина.
– Он со мной. Вам звонили.
Она отдала им документ в файловой папке. На ней написано «ВОЛОГОДСКИЙ ПЯТАК, колония особого режима для пожизненных заключенных». Им открыли решетчатые двери, и они пошли по темному коридору, будто в ад. Перед Меглиным и Есеней появился заключенный. Крепкий, как дуб, мужчина лет пятидесяти. На лбу вытатуирована тесьма.
– Не пожалело тебя время, Меглин.
– А кого оно жалеет? Знакомься. Чингачгук. – Меглин кивнул Есене.
– Не похожи вы. На индейца. – Внутренне ее почему-то передернуло.
– Ты зато похожа. На индианку. – Он посмотрел на Есеню в упор, словно расчленяя тело взглядом, ей стало неудобно. Меглина постепенно накрывало – лоб был в испарине, он резко, неконтролируемо щурился, и Чингачгук отметил это. Меглин протянул ему два фото – старое, питерское, и фото Кати с Доски почета.
– Суворовы. Катя и Володя!
– Расскажите про них. – Есеня взяла себя в руки.
– Зачем?
– Поможете нам – людей спасете.
– Я здесь не за то, что людей спасал, девочка, – Чингачгук ехидно улыбается.
– Меняемся. Что ты хочешь? – Меглин посмотрел на него с прищуром.
– А что у тебя есть?
– Она! – кивает на Есеню. Хватает за локоть, чуть подталкивая к Чингачгуку, она гневно выдирает локоть, а Чингачгук улавливает ее гнев и снова улыбается, и Есеня только сейчас осознает, что она вообще-то наедине с двумя психами.
