Я привел Вермея к воробьиному жилищу, устроенному среди велосипедов, чтобы обсудить с ним силу преадаптации.
Преадаптация – довольно загадочный и весьма спорный термин в эволюционной биологии. Эволюцию можно рассматривать только в ретроспективе: то, что сегодня является адаптацией, вчера подвергалось естественному отбору. Так о какой предварительной адаптации может идти речь, если эволюция не может заглянуть в будущее и подготовить животное или растение к грядущим условиям?
Вернемся к нашим воробьям. Велосипедная парковка у лейденской железнодорожной станции – явно не то место, к которому их готовила эволюция. В своем эволюционном прошлом они вообще велосипедов не видели. Однако, как слышит Вермей и вижу я, они будто бы созданы для жизни среди велосипедных спиц. Их короткие крылышки идеально подходят для того, чтобы перелетать с педали на сиденье. Они снуют туда-сюда в стайках и все время чирикают, чтобы быть на связи с собратьями в металлических джунглях. Если взлетит один воробей, за ним последуют и остальные, а почуяв опасность, даже незначительную, они тут же скроются меж велосипедов. Почему они выбрали именно это место? Да потому, что в природе они жили в зарослях колючих деревьев и кустарников. Металлические прутья разной толщины, прямые и изогнутые, расположенные под разными углами – для них все это совсем как прежний дом.
Вот только мы не знаем наверняка, каким он был, их прежний дом. Домовый воробей, как и домовая ворона, настолько привык жить в людской среде, что в дикой природе его больше не найти. Скорее всего, в дочеловеческие времена воробьиные предки обитали в засушливых регионах, стайками гнездились в кустах, питались семенами и насекомыми, а когда на горизонте объявлялся ястреб, прятались среди шипов. Затем появились люди, и вместе с ними пришло сельское хозяйство. Домовый воробей покинул естественную среду обитания, стал питаться зерном и гнездиться на крышах домов и сараев – а потом и на велосипедных парковках.
Иными словами, Passer domesticus изначально был адаптирован к образу жизни, который по чистой случайности помог ему освоить ниши, созданные нами в городах. Условия городской среды оказались в некоторых аспектах схожи с теми, к которым он уже приспособился в природе. Именно это подразумевается под преадаптацией к новым городским нишам. Преадаптированные виды селятся в городах первыми.
Помимо домовых воробьев на территории лейденской станции живут и другие преадаптированные птицы. Так, на огромных часах у входа примостились городские голуби – потомки диких сизых голубей (Columba livia)
[9]. Сизые голуби обитают в Европе и Северной Африке, причем исключительно там, где есть скалы – на них птицы отдыхают и гнездятся. На болотистых низинах Нидерландов сложно найти что-то выше кротовины, так что голуби здесь никогда не водились. Но потом люди начали возводить здания из кирпича и бетона, чьи карнизы и подоконники оказались для этих птиц в самый раз – сколько бы мы ни пытались отвадить их от своих окон пластиковыми шипами.
Над нами, громко крича, носятся черные стрижи (Apus apus) с серповидными крыльями. В природе они тоже гнездятся на скалах. Лейден пришелся им по вкусу благодаря зазорам под водосточными желобами в домах 1970-х, нишам под черепицей церкви XVII века и укромным уголкам в кирпичной кладке старой мельницы – все это прекрасно подходит для стрижиных гнезд. На лужайках за станцией, будто у себя дома, разгуливают черно-белые кулики-сороки (Haematopus ostralegus) с длинными-длинными красными клювами – в природе они обитают на берегах водоемов и питаются моллюсками, которых вытаскивают клювами из ила. В Лейдене они променяли ил на лужайки, моллюсков на дождевых червей, а галечные берега на плоскую крышу медицинского центра при Лейденском университете. Домовые воробьи, сизые голуби, стрижи, кулики-сороки – все эти виды птиц были так или иначе преадаптированы к жизни в городе. Среди всех возможных птиц в городской среде они оказались избранными.
Нет ничего удивительного в том, что у центральной станции Лейдена водятся преадаптированные к городской среде птицы (Вермей предпочитает говорить «предрасположенные», чтобы развеять намек на то, что эволюция умеет загадывать наперед). Связь между их природной средой обитания и городом вполне очевидна. То же и с членистоногими: многие из наших крошечных сожителей изначально обитали в пещерах. Возможно, когда наш предок перестал быть пещерным человеком и стал человеком домашним, они проделали этот путь вместе с ним. Так, ближайшие родственники постельных клопов (Cimex lectularius) паразитируют на летучих мышах, живущих в пещерах, а значит, прежде там обитали и сами постельные клопы. Фаланговидные фолькусы (Pholcus phalangioides) – пауки-сенокосцы, что сейчас встречаются в домах во всем мире, – предпочитают закрытое пространство, где прохладно и влажно. В природе они живут в подземных пещерах, но полые оболочки из кирпичей и бетона – те самые, что мы называем домами, – для них ничем не лучше и не хуже естественной среды обитания.
Но некоторые преадаптации не так очевидны. Возьмем, к примеру, столкновения птиц с машинами. «Мы видим и слышим, как приближается машина, – объясняет Вермей, – а многие птицы – нет, и потому их сбивают. И почему представители одних видов влетают в стеклянные окна, а других – нет? Интересный, по-моему, вопрос. Кроме того, некоторые птицы, например вороны, кажутся прямо-таки чемпионами по выживанию в городах и пригородах. И почему в Северной Америке странствующий дрозд живет в городе, а другие дрозды – нет?»
Чтобы разобраться в этих непонятных преадаптациях, можно поискать сходства в разных городах. Экологи Кармен Пас Сильва и Ольга Барбоса из Университета Аустраль де Чили использовали этот подход в трех небольших городах на юге Чили: Темуко, Вальдивии и Осорно. Эти города с населением от 100 до 350 тысяч человек расположены в Вальдивских лесах – экорегионе с богатым видовым разнообразием. Сильва и Барбоса с коллегами начертили на картах городов и их окрестностей сетку, где каждая ячейка с учетом масштаба составила 250 квадратных метров, и случайным образом выбрали по 110 ячеек в каждом городе и по 50 – в сельской местности (всего вышло 480 ячеек). Дело оставалось за малым – узнать, какие там встречаются птицы. Для этого они просто приезжали туда поутру, вставали где-нибудь в центре ячейки и в течение шести минут вели учет всех птиц, которых видели или слышали.
Исследование длилось весь сезон размножения в 2012 году. Оно показало, что живущие в городах птицы – это вовсе не случайная подборка птиц из окрестностей. В каждом городе ученым встретились преимущественно одни и те же птицы: чилийская ласточка (Tachycineta leucopyga), химанго (Milvago chimango) и, конечно, вездесущие домовый воробей с сизым голубем. А вот красногорлый топаколо (Scelorchilus rubecula), который встречается повсюду в окрестностях чилийских городов, в сами города не залетает. Не гостят там и красноглазая пиропа (Xolmis pyrope) и патагонский овсяночник (Phrygilus patagonicus). Однако для большинства птиц разница оказалась невелика: они встречались как в городе, так и за его чертой, просто в разном соотношении.
