– Живого, – упрямо повторил Владимир Алексеевич. – И невредимого.
– Хорошо, – согласился Хадуров.
За этим последовал короткий мощный удар в живот, что-то жесткое врезалось Пятакову в горло, вызвав беспомощный приступ рвоты. Чемоданчик, будто ожив, рванулся прочь из руки. Пятаков захрипел, сжал ладонь изо всей силы – даже услышал, как хрустнули пальцы. Они хрустнули еще раз, когда Хадуров ударил по ним каблуком ботинка, и от боли сердце оборвалось вниз, глубоко, в бездонную холодную пропасть.
Когда Пятаков открыл глаза, милиционер сидел на корточках вполоборота к нему. Он держал открытый чемоданчик на коленях, пальцы его быстро бегали, перебирая пачки денег, губы шевелились. Владимир Алексеевич медленно поднес правую руку к лицу, увидел толстое синее мясо на переломанных указательном и среднем пальцах.
– А как же… Жорка. – проговорил он, силясь приподняться.
Хадуров резко повернул голову. В руке у него оказался неправильной формы кусок металла со следами затертой оксидировки. «Пистолет», – с удивлением понял Пятаков.
Глава девятнадцатая
1.
В какую-то минуту Жоре показалось, что он видит отца, пересекающего трамвайную линию на противоположной стороне площади. Темный костюм, ссутуленные плечи, лица не разобрать – слишком далеко. Нет, подумал Жора, это решительно невозможно. Отец никогда не сутулился, да и. Он ведь не поверил ни одному слову. И правильно сделал. Нет. Это не он. Жора видел, как человек в темном костюме зашел на тротуар и быстрым шагом направился к застроенному «сталинками» кварталу.
Совсем не похож.
Жора перевел взгляд на газетный киоск. Хадурова тоже не видно. Некоторое время Жора стоял под навесом тоннеля, не рискуя выйти наружу. Наблюдал за площадью. После того, как схлынула толпа из московского поезда, людей почти не осталось. Подошел таксист, поинтересовался: «Вам куда?» Жора отрицательно мотнул головой.
Хадурова здесь не было. Куда идти теперь?
Жора подошел к киоску, зачем-то обошел его кругом. Надо возвращаться на перрон, подумал он, еще есть шанс застать Балчи у поезда. Ну а вдруг отец все же приехал? Дикое такое предположение. Если они с Хадуровым все-таки встретились здесь? Ну а вдруг? Жора бросил взгляд на противоположную сторону площади, где неизвестно для кого мигал желтым светофор. Словно крик вопиющего в пустыне. Темный костюм, ссутуленные плечи… Да, еще: в руке у человека был чемоданчик-«дипломат».
Ну а вдруг?
Жора бегом направился к светофору. Из-за поворота слева вынырнула машина, свет фар выхватил ссутуленную человеческую фигуру в дальнем конце улицы.
2.
Это был рубиновый «москвич-алеко», хозяин которого лишь час с небольшим назад заявил об угоне. Спидометр «москвича» показывал 90 км/ч, за рулем сидел Хлус, справа от него – Захар. Захар был одет в чьи-то тесные брюки и свитер, рукава которого едва прикрывали ему локти; шею опоясывал след от металлического тросика. На лице Хлуса темнели едва поджившие царапины, будто кто-то играл там в «крестики-нолики» с ножичком.
– …Погоди, – заволновался Захар, пялясь в лобовое стекло, – а вдруг это не он?
– Глубоко плевать, – процедил сквозь зубы Хлус. – Там разберемся.
– Нет, Хлус, ты в самом деле уверен?
В самом деле у Хлуса не было даже тени сомнения: впереди, в полусотне метров перед радиатором «москвича» переходил дорогу теоретический труп по имени Жора. Тот самый мартышкин член, паскуда, которому давно пора было успокоиться на дне соляной шахты. Нет, он шел, он шагал по пешеходной «зебре», даже не оглядываясь на дорогу. И при нем не было никакой сумки – значит, «дурево» где-то спрятано. А жаль, подумал Хлус, он с большим удовольствием прямо сейчас размазал бы этого Жору по асфальту. чтоб кишки под колесами запищали, вот так. Мерзавец, сукин сын.
– Ладно, – негромко сказал Хлус, прицеливаясь взглядом в стремительно приближающийся силуэт на дороге. – Если успеет, тогда во дворах ловить будем. А не успеет – хрен с ним, с порошком. На Сарыгина спишется, ему уже все равно.
– Чего? – пробормотал Захар.
Стрелка спидометра осторожно клюнула отметку 95. Машина неслась вперед, Хлус склонился над рулевым колесом. Пятнадцать метров, десять. Жора почти дошел до бровки, но он смотрел в другую сторону, будто выискивал взглядом кого-то. «Чтоб кишки запищали, вот так». Семь метров.
Пять.
Три.
Жора вдруг оглянулся. Зажмурился. Его лицо напомнило Хлусу смятый на сковороде белый блин. Вот так, подумал Хлус. Захар рядом прорычал что-то сдавленным голосом.
А потом Жорино лицо вдруг исчезло. Раз – и нету. И впереди простирался только пустой асфальт, иглой вонзающийся в серые заполярные сумерки.
Хлус ударил по тормозам, машина громыхнула всеми своими железками, дернулась и встала. Сбил, нет? Он выскочил наружу. Сначала подумал, что сбил. Черт, ведь не мог же не сбить, черт подери, он ведь перед самой машиной застыл, как девушка в ожидании первого поцелуя…
Нет, ни фига.
Жора, дико оглядываясь, убегал во дворы, целый и в общем невредимый – если не считать левой руки, обмотанной грязным бинтом. Споткнулся, вскочил, бедолага, мелькнул в низкой арке между двумя монументальными пятиэтажками. Хлус сунул руку в карман куртки, нащупал согретую телом металлическую рукоятку. Захар кричал из машины:
– Чего встал? Садись, елки, поехали!
Хлус кивнул, рысью вернулся к «москвичу». На миг представил, как Жора быстро-быстро лепечет что-то высоким голосом, придавленный к стене передним бампером машины, при каждом вздохе хрустят его переломанные ребра и кишки упоительно пищат. Нет, не уйдешь, мартышкин член.
3.
Жора не успел разглядеть их лица, он не знал, что им нужно. На какое-то время он даже забыл, кого собирался искать в этих темных дворах с древними двухэтажными сараями, построенными, видно, еще задолго до XX съезда. Он бежал, слыша за спиной рев автомобильного двигателя, по стенам домов металась его разорванная надвое тень от ярких фар, и не было времени, чтобы оглянуться или даже подумать о чем-то другом, кроме: только бы не упасть.
Машина подшибла его у низкой арки, соединяющей два соседних двора. Жора почувствовал удар и инстинктивно подобрал ноги, его бросило на капот, перекатило, ударило в лобовое стекло и швырнуло вниз и вбок. Поврежденную левую руку будто обдало крутым кипятком.
Рядом тут же послышался грохот, металлический треск и визг. Жора вскочил и, почти ничего не видя от боли, побежал дальше, вперед.
…«Москвич» влепился в толстую бетонную балку, преграждающую въезд во двор; фары осыпались, радиатор провалился внутрь, капот смялся гармошкой, будто машина вот-вот чихнет. Уже находясь в соседнем дворе, Жора услышал, как сзади хлопнули дверцы, кто-то выругался. И – быстрые шаги, эхом отдающиеся в стенах двора. Очень быстрые. Его догоняли.
