Лейтенант вообще был не в настроении. Когда он увидел бутылку «Особой» на столе, желваки у него под кожей заходили ходуном. Балчи взял бутылку и убрал под сиденье.
– Водки не будет, – сказал он. – Пока все дела не сделаем, чтоб никакого пьянства. Увижу – убью.
– Да ты чего, лейтенант? – вскинулся Шу ба. – Это ж только завтра вечером, еще целые сутки!.. Мы ж тут сдохнем так просто сидючи! Не, Кафан, скажи!..
Кафан молчал, глядя себе под ноги. Наконец разлепил губы, произнес в пол:
– Лейтенанту, надо думать, виднее. Он у нас старший по званию. Командир полка.
– Не… Так а что нам делать тогда? – растерялся Шуба. – Пить нельзя, спать нельзя… Книжки читать, что ли?
– Деньги считай, – бросил Балчи.
– Какие деньги?
– Которые получишь, если только не упьешься и не проспишь все на свете.
Шуба угрюмо посмотрел на Балчи, потом на Жору. Он что-то соображал.
– Так это, сколько, ты говорил, выйдет на брата-то?
– По сто тысяч, – спокойно соврал Балчи. Жора усмехнулся про себя: лейтенант опять собирается обскакать «коллег» на повороте.
– Сто тысяч, – повторил Шуба. – Это сколько нолей? Шесть?
– Раскатал губу… Пять, – сказал Кафан.
– Я куплю себе броневик «шевроле», в которых деньги развозят, – решил Шуба. – И буду гонять на нем в степь за товаром.
– Очень умная мысль, – проронил Кафан.
Они помолчали, настороженно прислушиваясь к звукам, доносящимся из восьмого купе. Потом Кафан спросил:
– А как ты себе все это представляешь, Балчи?
– Что именно?
– Ну, завтра вечером. Как мы возьмем эти деньги, чтобы нас никто не замел? Педриле поводок на яйца – так, что ли?
Балчи наклонился вперед, уперев локти в колени.
– Нас никто не тронет. Мы выйдем отсюда втроем: я, ты и этот, – милиционер кивнул на Жору. – Шуба здесь задраится с девчонкой и будет держать оборону до нашего возвращения. А вернемся мы тоже – втроем, с пацаном. И с деньгами.
– Хорошо бы так, – хмыкнул Кафан.
– Он останется с нами в любом случае, если даже все пройдет гладко и мы не заметим на вокзале ничего подозрительного. Рисковать нельзя.
– А папаша не обидится? Ты же ему обещал…
– Папаше придется прокатиться на машине до Петрозаводска. Если молодежь будет вести себя хорошо, он в Петрозаводске зайдет в это купе и найдет их живыми и здоровыми… Вам все понятно, молодежь? – Балчи оглянулся на Жору и Лену. – А мы, так и быть, свалим на ходу где-нибудь после Столина.
– Ахмет тоже… свалил, – сказал Шуба, зевая во весь рот.
– Не воняй, – огрызнулся на него Кафан. Он посмотрел на Балчи:
– А наш товар, лейтенант? Что будет с товаром?
Балчи спокойно выдержал его взгляд.
– Скажи честно, Кафан: зачем тебе товар, когда у нас есть триста тысяч долларов?
– Это тоже деньги. Огромные деньги. Мы с Шубой…
– Нет. Товар – это еще не деньги, – жестко сказал Балчи. – Пока что это сорок кило «чернухи», которые вам придется тянуть на себе до самого Мурманска. Без прикрытия, тихим сапом, как черт на душу положит. Попробуешь сбросить где-нибудь по дороге, случайным людям? Рискни. Если даже они тебя не подставят, хозяин сам потом кишки твои вынет.
– Да это не твоя забота, лейтенант, – произнес Кафан.
– Не моя? – удивился Балчи. – А что ты запоешь в УФСБ, дорогой мой, когда тебя посадят в тазик с купоросным маслом? На кого ты будешь показывать пальцем: вот, это он обеспечивал мне прикрытие в дороге?..
Кафан побледнел.
– Вот и обеспечивай прикрытие, рожа ментовская. А товар – мой, что хочу с ним, то и де лаю. Где товар?!
Балчи ткнул его ладонью в лицо так, что Кафан кубарем слетел на пол. Затем достал пистолет, положил его себе на колени.
– …Да, Кафан, я мент, – сказал он, непрерывно двигая нижней челюстью. – Мусор, если хочешь. И как честный мусор, знающий свое дело, я могу сделать так, чтобы ты, паскуда, жук навозный, наркоман, сдох здесь на месте. И за несу в рапорт: так и так, сопротивление властям, убит при задержании. И, возможно, мне за тебя даже премию дадут в размере трех месячных окладов… И за тебя, Шуба, тоже, так что можешь не дырявить меня своими зыркалами, – Балчи с раздражением пнул ногой ползающего по полу Кафана. – А вместо этого я с вами нянькаюсь. Думаю, как сделать, чтобы было лучше. Уговариваю…
Кафан поднялся, вытер тыльной стороной ладони под носом, сел рядом с Шубой, набычился.
– Да мне твой порошок двести лет никуда не упал, – сказал Балчи. – Лежит, где и должен лежать, никто его не трогал.
– Предъяви, – пробубнел Кафан.
Балчи не успел ничего ответить. Шум из восьмого купе выплеснулся на коридор – там кто-то вышел. Тут же в дверь «девятки» постучали.
– Эй, сыс… соседи! – послышался нетрезвый голос, явно принадлежащий лысому пассажиру. – Где вы там зашились, эй? Расш-шивай-тесь, скоренько! У нас званый обед в честь волжских сыс-с… строителей! Але! Шагомм-арш, где вы там? Але, люди! Я вас не слышу!
Кафан пошевелился, глянул на Балчи.
– Пойти в рожу дать?
– Сиди тихо, – отрывисто бросил лейтенант. Он нервничал.
Лысый побарабанил еще немного, повозмущался, после чего вернулся, видно, в купе.
– Отмороженые какие-то, – сказал Кафан. – С заработков, что ли, едут?
4.
Кронштейн торчит из стены под углом, так что запястья вместе с наручниками все время сползают назад, за голову; как ни крутись – все равно неудобно. И дышать нечем, в глазах темнеет.
И острый бутылочный осколок врезается в бедро, напоминая о необходимости действовать.
«Уравнение для седьмого класса, вот оно как», – думал Жора. Элементарно. Надо просто разбить цифры по группам. Кафан отдельно, Шуба отдельно. Балчи отдельно. И тогда обе стороны сравняются – что и требовалось доказать.
Лена Лозовская явно была из тех вечно отутюженных и заплетенных в косички маминых отличниц, которые первыми сдавали свои контрольные листы и уходили, пока весь класс еще корпел над задачей.
Она и сейчас сидит ровно, как на уроке, внешне спокойная и сосредоточенная, хотя почти не спала прошлую ночь… да если бы только не спала!
И она считает, что уже нашла решение.
Это раздражало Жору.
Дано: Жора и Шуба в туалете, Кафан дежурит в коридоре – как сегодня утром. Действие первое: Жора берет бутылочный осколок, зажимает Шубе пасть и тихо перерезает ему сонную артерию. Действие второе: в дверь стучит Кафан, Жора впускает его и повторяет с ним то же самое. Балчи сидит с Леной в купе, ждет, в конце концов не выдерживает и идет проверить, в чем дело. Стучит: «Эй, что там у вас?» Действие третье… Ну, тут до конца еще ничего не ясно.
