– Видел я его дочку. Та еще штучка! – буравил Филиппа глазами, пытаясь догадаться, что же все-таки произошло. – Она же была в той перестрелке в магазине?
– Да.
– Это как-то связано?
– Да, на прямую, – Филипп хотел уже покинуть кабинет, надоело нести околесицу, но майор явно был настроен не отпускать его, не выяснив интересующих подробностей.
– И как мне все объяснить начальству? Как?
– Люди, похитившие ее, хотели выяснить у нее ли одна вещь, которую они потеряли, ну или кто-то выкрал у них ее. Насколько я знаю, девушка даже не в курсе, что у них пропало. Вы же понимаете, что это их не сильно волновало. Ей сильно досталось, она чуть не погибла. Ее отец, по понятным причинам, не хочет, чтоб это фигурировало в деле. Так как все участники магазинной перестрелки мертвы, мне кажется, что дело можно закрыть, как глухарь. Или передайте его кому-нибудь другому, я не могу его больше вести.
– Почему не можешь? – искринне удивился майор.
– Я бы хотел взять отпуск по состоянию здоровья, – прямо глядя глаза в глаза, произнес Филипп с каменным лицом. – В меня стреляли и раны еще не до конца затянулись.
– В тебя что? – совсем растерялся начальник. Эти неожиданно всплывающие подробности сбивали его с толку. Что вообще произошло на самом деле? Что от него скрывают? И, главное, почему? Похоже ему никогда не узнать всей правды, особенно, когда ее скрывают приближенные к верхушке люди. – Так понимаю, что ранения ты афишировать не собираешься.
– Нет и прошу вас тоже об этом не распространяться.
– Так значит Анна Кевилл… Она не собирается подавать иск на похитителей?
– Нет…
– А они живы?
– Я не могу ответить вам на этот вопрос, – майор замер, потирая свой чисто выбритый подбородок. Да уж, ну и кашу они заварили. Как ему быть? Если попрет против Кевиллов, то не выйдет победителем, а напротив потеряет все, что имеет и даже больше. Так зачем тогда наживать себе врагов и неприятности, если можно схлопотать повышение не напрягаясь, лишь намекнув, что все улажено?
– Можешь идти, – задумчиво произнес. – Месяца хватит?
– Да.
– Дела сдашь мне на стол и проваливай.
– Спасибо, – искренне поблагодарил Филипп. Ему действительно было не хорошо, раны хоть и затянулись, но болезненно давали о себе знать. Он, конечно, мог продолжать дальше работать, но Анна… Надо время, чтоб вернуть нимфу к жизни и желательно к совместной. С этой мыслью Филипп вышел и направился к себе в кабинет, чтоб собрать и передать все не закрытые дела. Он был очень благодарен Константину за звонок, не ожидал, что тот так поступит.
***
Анна проспала до глубокой ночи. Возможно бы и дальше не просыпалась, но физиологические потребности дали о себе знать. Выйдя из уборной, решила, что надо бы принять душ и все-таки осмотреть ногу. Раздевшись в ванной, поймала свое отражение в зеркале и слегка ужаснулась увиденному. Лицо сильно осунулось, темные круги под глазами, желтеющие синяки и заживающие разбитые губы. Взгляд скользнул дальше. Лиловый с чернеющей сердцевиной живот с ребрами (Майя заверила, что ребра целы), а нет ли внутренних разрывов? Возможно нет, иначе ей было бы совсем плохо. На плече черная полоса от знакомства с одним из убийц сестры Алекса. Вид плачевный. Радует лишь только то, что это временно – все заживет. Раньше заживало… Анна тяжело вздохнула, прогоняя наворачивающиеся слезы жалости в свой адрес и осмотрела поврежденную ногу. Ничего критичного: воспаления нет, значит все хорошо.
Приняв душ, направилась на кухню и остановилась в центре, вспоминая как Филипп ласкал ее здесь на столе, почти ощутила его руки на своем теле. Филипп… Девушка закрыла глаза и сжала виски руками, отгоняя все мысли о нем. Нет больше Их. Есть только она и он. Так тяжело, что аж дышать невозможно, как будто вырвали кусок из нее. Анна обессиленно упала на колени и застыла, не проронив ни слезинки. Какой в них смысл? Какой вообще смысл в ее никчемной жизни? Взгляд поймал подставку с кухонными ножами. А может? Она встала и протянула руку к самому большому из них и замерла, касаясь кончиками пальцев холодного металла. Обхватила всей ладонью массивную ручку и вытянула вверх, разглядывая как он маняще мерцает своей холодной поверхностью. Представила, как садится и проводит им по запястьям, выпуская горячую кровь. Как тело становится ватным и непослушным, как мир медленно растворятся и в глазах чернеет…
– Нет… – сорвался шелест с губ. – Я не могу… не так… – нож выпал из ослабевших пальцев и с глухим звоном приземлился возле босых ног. Не для того давала ей жизнь мать, чтоб она так плачевно ее оборвала. Да и что будет делать Константин? Мучится, что не предотвратил ее глупость? Это же глупость! Она со столькими трудностями справилась! И выйдя из жуткого кошмара почти победительницей, так поступить?
– Слабачка! – бессильно произнесла девушка. – Дура!
Резко развернулась и пошла в комнату. Опять завернулась в одеяло и заставила себя заснуть, чтоб дурные мысли ее больше не посещали.
Утро началось с разрезавшего тишину звука дверного звонка. Анна высунула нос из-под одеяла, не открывая глаз. Тишина. Показалось? Нет. Опять! Кого принесло?
– Меня нет, – прошептала и накрыла голову подушкой. Опять звонок. – Отстаньте! Не открою, кто бы там ни был! – перевернулась на другой бок, но сон уже бежал. Теперь девушка лежала и прислушивалась. Вновь звонок и легкий стук. Это явно не Константин, у него есть ключи. Тогда кто? Филипп? Резко села. Звонок. Встала и пошатываясь спустилась с кровати на пол, медленно-медленно на цыпочках подошла ко входной двери и замерла прислушиваясь. Звонок. От неожиданности подскочила и вновь замерла, касаясь пальчиками теплой поверхности двери.
– Малыш, открой пожалуйста, я знаю, что ты там, – такой знакомый и нежный голос. Анна зажала двумя руками рот, чтоб не издать ни звука и замотала головой. Звонок.
– Нет, – прошептала, давясь слезами и обессиленно сползая по двери на пол. – Уходи! – громко и твердо, чтоб он не догадался, как ей хочется открыть дверь.
***
– Уходи! – услышал Филипп твердый голос Анны и замер с занесенной к верху рукой. Весь мир рухнул. Почему? За что? Ей же, он уверен, тоже плохо одной, как и ему. Тогда почему не пускает?
– Малыш, почему? – очень нежно, чтоб не спугнуть. – Что я сделал не так? – уперся лбом в закрытую дверь. Тишина. – Пожалуйста впусти. Нам надо поговорить, – в ответ ничего, как будто она ушла, но он чувствовал, что она за дверью и он был уверен, что она плачет. – Анна… я не могу без тебя, – тихо произнес Филипп, зная, что она слышит.
***
– Я тоже… – тихо прошептала Анна, сжимая руками коленки и вытирая о них соленые слезы. – Я не могу… Ты слишком хорош для меня… – сейчас она пыталась прогнать самого дорого ей человека, ломая и уничтожая себя, но так будет для него лучше. Он встретит женщину, которая будет достойна его и сможет принести счастье и любовь. Которая сможет дать ему все то, на что Анна не способна. Девушка сидела и давилась слезами, чувствуя, что умирает от одиночества и боли.
