Конечно, Збигнев снова прислал отряд. И когда они начали избивать меня, я не сопротивлялся, а внимательно смотрел на Лестера. Он сломался, сам заставил их прекратить побои, сказал, что всем займётся лично и увез меня к себе. Я лгал так искусно, что у него не возникло сомнений в собственном контроле над ситуацией. В этот раз я был внимателен к нему, даже нежен и направил на него все свое очарование, на которое был способен, и утром он сообщил мне, что теперь он сам будет за меня отвечать. Збигнев как раз выехал на встречи, Лестер считал, что у нас есть время до утра следующего дня. Он не хотел отправлять меня обратно, а потому я, соблазнив его повторно, уговорил остаться дома до вечера.
Все парадоксальное в природе человека лежит на поверхности, а не скрыто в его недрах. Самое простое сладострастие может открыть практически любую дверь. А ложь, как инструмент, я освоил уже давно. Я уже достаточно пришел в себя, чтобы оказывать сопротивление. Из окна его спальни я оглядел все прилегающие к дому площадки, парк и понял, что через парк сбежать легче всего.
Вечером Лестер сказал, что обещал Збигневу сегодня смешать на моем лице кровь и слезы для видео, поэтому я обязан проявить артистизм. Ещё они сообщили, что запись в этот раз будет отправлена и моему отцу. Расчет на то, что он "продавит" мать, был ошибочным. Я усмехнулся и попросил его снять это видео, но не проявлять жестокости, обещал подыграть, убедил его, что лично мне не важен результат. Он поверил.
Позднее я осторожно попросил Лестера пойти в парк, дать мне возможность подышать хвоей, потому что чувствовал себя очень плохо: ещё с вечера я начал "кашлять", ссылался на слабость и сказал, что переживания этих дней подточили мой организм. Загодя я незаметно кинул в карман моей рубашки тяжелый каменный именной сувенир, что стащил с письменного стола.
– Ты же знаешь, я никуда не уйду, я и трех шагов не могу сделать без тебя, сообщил я Лестеру. – Пожалуйста, пусть твои шестерки подождут здесь. Я уже достаточно был унижен, и не хочу тратить последние силы на то, чтобы уговаривать себя не смотреть в их сторону, когда мы с тобой занимаемся сексом. Зачем они смотрят на нас?
И Лестер пошел на поводу у моей лжи. Я просил его больше не отдавать меня скотам, не возвращать моей равнодушной матери и однажды подарить мне свободу, сделав своим любовником. Он, казалось, был расстроган, горячо и с чувством пообещал – я ликовал.
Я сделал вид, что собираюсь с силами, протянул ему руку. Он накинул на меня свое пальто, и мы вышли в парк. Изображать надлом оказалось нетрудно. Мы дошли до ближайшей скамейки, и я, расстегивая рубашку одной рукой, делая вид, будто проветриваю тело, быстро достал припрятанный груз. Лестер расслабился, и я ударил его по голове. Он тут же потерял сознание, – а я, придерживая его тело на скамье, придал ему сидящий вид. Сумерки сгущались, и, зная, что его парни иногда смотрят на нас, я сперва сел рядом с ним, приобняв. Потом просмотрел траекторию побега и, улучив момент, когда они отвернулись, бросился через парк, легко перелез через забор и выбежал на улицу.
Людей было немного, мне было нужно быстро добраться до дома, взять документы, деньги и укрыться. Я поймал такси, пообещав кэбмену свои золотые часы, и тот довез меня до дома за 5 минут. Часы он все же не взял. Я бросился вверх по ступеням, намереваясь выломать дверь, но дверь передо мной открылась. На пороге стояла моя мать.
– О, Мадонна! – воскликнула она.
– Нет, мама, это я. – сказал я по-дурацки спокойно.
–Владислав!! – Она бросилась ко мне, заперев дверь, обняла меня. Я освободился от ее объятий, все еще находясь в плену своего плана. Глаза лихорадочно искали мой кейс. И вдруг я увидел на столе папки.
– Ты приготовила это Збигневу? – спросил я.
– Да. Я жду его.
В одно мгновение мы оба поняли, что тот может оказаться здесь с минуты на минуту.
– Мои документы, где они? – спросил я.
– У меня! – ответила она
– В машину!
Мы быстро вышли во двор, я сел за руль и рванул со всех сил, несмотря на то, что был очень неопытным водителем. Уехали в Риджентс, сняли отель на наши имена, оставили машину на парковке и пешком отправились в специально подготовленную конспиративную квартиру.
– Как ты ушел? Как ты смог? – спрашивала мать все время.
– Потом!
Я расслабился только тогда, когда мы дошли до укрытия. Когда за нами закрылась дверь нашего убежища, я понял, что спасен, и мое тело мне изменило. Я осел на пол, выдыхая, а моя мать опустилась ко мне, и, приподняв мою голову, прижала к себе.
– Влася! Влася о боже, боже…
Я мягко оттолкнул ее, почувствовав закипающую ярость, встал и пошел в ванную: разделся, включил душ, набрал воду, рефлекторно выжал в воду весь тюбик мыла – оно вспенилось и потекло на пол. Я погрузился в тепло и сидел так долгое время, пока вода не стала остывать. Я ушел глубоко в себя, был не в силах даже пошевелиться. Должно быть, я сидел так слишком долго. Я почти ничего не видел перед собой, чувствуя только пульс и нервную резь в глазах.
Мать вошла в ванную, не постучав. Она села рядом, на пол.
– Если бы с нами был твой отец, вошел бы он. Но его нет. Поэтому это делаю я. – Сказала она.
– Уйди, мама, – произнес я. – Тебе здесь быть нельзя. Я хочу быть один.
– Нет, Влади, тебе нельзя быть одному сейчас. – Она ответила спокойно и даже ласково. – У тебя срыв, и я не дам тебе упасть.
– Ты уже многому позволила случиться, – почти безучастно сказал я.
– Не вини меня в этом, Владислав.
– Я не верю тебе.
Внезапно во мне поднялось все пережитое, я испугался что могу убить ее, меня затрясло, я захотел разрушать, чтобы выместить свою боль. Она взяла меня за руку, но я отпрянул, а она, внезапным движением перекрыв горячую воду, схватила душ и направила на меня струи ледяной воды, другой рукой прижав меня за шею к стенке ванны. Я не понимаю сейчас, как она смогла меня тогда удержать. Ледяная вода на лице вдруг вывела меня из оцепенения, и я, схватив ее руку, попытался освободиться, но сил не было совершенно.
– Влася! Влася, слушай меня! – крикнула она. – Послушай меня сынок, слушай мой голос и не отвлекайся!
– Да пошла ты! – закричал я, – пошла ты со своей жизнью! Уходи! – Меня захлестнул гнев, тело заколотила дрожь, а она все держала меня, обливая лицо холодной водой.
– Я ненавижу тебя, ненавижу тебя! – кричал я. – Ты сама отправила меня в Лондон! Ты знала, что Збигнев в Англии! Это твой мерзкий план – проучить меня, признайся!
Меня трясло от холода и эмоций, я слышал ее голос словно издалека, и этот ледяной голос говорил мне: «Я горжусь тобой! Ты молодец! Ты лучший! Но сейчас, даже сквозь ненависть, ты должен довериться мне. Владислав, ты смог больше, чем кто-то другой. И ты сможешь больше, потому что ты сильнее их всех. Ты сильнее, и ты знаешь это. Мы оба это знаем. Я буду рядом. Позволь мне исправить все. Будь рядом, и я буду рядом. Обещаю. Что прошло не исправить, но ты можешь стать сильнее и крепче. Вспомни, как ты думал ТАМ, что ты делал. Ты молодец, мой мальчик, молодец! Теперь я горжусь тобой ещё больше. Я знала, ты сможешь.»
