– Ну что ж, нет так нет, буду искать другие пути.
– Погоди, Карл, мы же все-таки друзья. Бюркель не любитель завязывать знакомства, но любит подарки, особенно старинное оружие.
– Какое именно?
– Ну не пушки же! Ружья, сабли, ножи. Но только – действительно представляющее ценность. В антикварной лавке такого не найдешь, оружия было много у евреев. Их угнали в лагеря, расстреляли, повесили, дома и лавки разграбили. Знаю я одного типа, который хорошо нажился на этом. Фамилию называть не буду, она ничего тебе не скажет. А вот прикупить нужную вещицу могу, правда, запросит он дорого.
Биккель улыбнулся:
– Аптеки окупят любые расходы.
– Ну да. Лекарства сейчас в цене.
– Допустим, ты купишь какой-нибудь древний дорогой нож или саблю. Но как мне вручить подарок? Ты знаешь, выбрасывать деньги Ильзы на ветер у меня нет никакого желания.
– Есть повод. В субботу, 26-го числа, у Бюркеля день рождения. Справлять его, насколько мне известно, он собирается в ограниченном кругу в охотничьем домике западнее города. Выезд в 14.00. Туда тебе не попасть, а вот до 14.00 почему бы и не зайти? Со мной, естественно.
– А ты приглашен в охотничий домик?
– Пока нет. И вряд ли буду приглашен. Там соберутся офицеры СС. Хотя кто знает, может, Бюркель и вспомнит о партнере по игре.
– Когда сможешь купить подарок?
– Да хоть завтра.
– А прицениться?
– У этого человека есть телефон. Но если ты мне организуешь отлучку из части, утром съезжу, приценюсь.
– Организую.
– Ну все, узнаю цену, куплю, а как подарить, решим позже, время есть.
– Но немного.
– Успеем. Черт, развезло меня.
– Пойдем, отвезу тебя домой.
– Ты как знал, взял машину.
– С ней всегда проще.
Рассчитавшись за пиво, Биккель отвез помощника начальника штаба домой.
В 20.10 он подъехал к дому Кребс. Поднялся на второй этаж, покрутил кольцо.
– Ну наконец-то! – Ильза была немного взволнована.
Он поцеловал ее.
– Соскучилась?
– Конечно. От тебя пахнет спиртным!
– Само собой, я был с Руди в кафе. Он по пьянке или по простоте душевной рассказал мне очень интересные вещи.
– А у нас Брунс.
– Где он?
– На кухне. Пьет кофе.
– Давно пришел?
– Полчаса назад.
– Значит, есть что сообщить. Свари и мне кофе, ужин не надо, я поужинал в кафе.
Ильза проговорила:
– Ну, конечно, мои котлеты – это не мясо в соусе в кафе.
– Это точно. Шницель, который мы ели, ты бы не смогла приготовить.
– Ты это серьезно?
– Абсолютно. Ты бы сделала его гораздо вкуснее.
– Провокатор!
Биккель зашел на кухню.
– Приветствую, Брунс.
– Привет, Карл.
– Раз пришел на квартиру, значит, что-то узнал.
– Узнал. Харман поведал. Как связался с ним, где говорили – это опустим. Главное, что я узнал. Где-то в начале сентября, числа четвертого или пятого, Харман точно не помнит, его бригаду срочно вызвали ночью на станцию. Там был эсэсовец, штандартенфюрер, с ним унтерштурмфюрер. Он отправил бригаду на грузовую площадку, где стояли две платформы: на одной деревянный контейнер с кучей печатей, на другой шасси от прицепа. Рядом кран. Все вокруг оцеплено.
Штандартенфюрер приказал сначала выгрузить шасси, потом поставить контейнер. С шасси было просто: зацепили, кран переставили – и все дела. А вот контейнер от веса повело в сторону, он ударился от борт и наполовину разрушился. Был бы металлическим – выдержал бы, а что взять с досок?
И увидели грузчики бесформенную конструкцию. Штандартенфюрер закричал на крановщика, грузчиков-стропальщиков, мол, руки не оттуда растут. Но потом успокоился. Приказал грузить поврежденный контейнер по частям. И тогда Харман понял, что это больших размеров и необычной конструкции пушка. В общем, загрузили на прицеп. Подошел грузовик. Из него вытащили тент, заставили грузчиков накрыть железо и отвести кран.
Потом пушку повезли по объездной дороге. Эсэсовцы сняли оцепление, только штандартенфюрер остался. Собрал всех. А рядом пара солдат и «Шмайссеры» у них наготове. Но не решился полковник СС расстрелять грузчиков. Возможно, предположил, что они ничего не поняли, однако предупредил, чтобы о ночных работах никому ни слова, если кто-то проговорится, немедленно попадет в гестапо. Унтерштурмфюрер раздал листы с распиской о неразглашении тайны. Грузчики подписали, и их отпустили домой. Наутро платформ уже не было.
– Подожди, в контейнере было артиллерийское орудие?
– Да. Харман разбирается в артиллерии – служил там, только пушка большая, хотя ствол не такой уж и длинный, говорит, калибр – где-то триста, не меньше, затвор сложный, сбоку лебедка.
– Так, это понятно. Но с пушкой должны были быть снаряды?
– Не было никаких ящиков, Карл. И это сильно удивило Хармана. Только орудие.
– Странно. Значит, снаряды подвезли позже?
– Их можно было доставить и автомобильным транспортом.
Биккель задумался.
– А твой Харман не знает, откуда привезли орудие?
– Литером из Нюрнберга.
– Это точно?
– Точнее не бывает. У Хармана женщина знакомая работает диспетчером, ее дежурство было как раз в ту ночь.
– Литер точно пришел ночью?
– Да, в три утра за день до разгрузки платформы.
Биккель описал Гартнера так, как его описал Пауль со слов Матиса.
Брунс уверенно заявил:
– Это он. Я спросил, что за штандартенфюрер встречал бригаду и грозил расстрелом? Он описал так же, как и ты.
– Ясно. Ты завтра сможешь съездить в Хенсдорф?
– Вечером. После 17.00. На автобусе. Это последний рейс. В 19.00 он идет обратно. Успею. Что надо сделать?
– Передать Паулю, чтобы узнал, где проживает в Хенсдорфе некая Сельма, ранее, до гибели мужа, носившая фамилию Шормер.
Ильза подсказала:
– Девичья фамилия, как и у меня. У нас один дедушка.
– Значит, Сельма Шормер или Кребс?
– Да, ее муж был начальником городской телефонной станции. Погиб при пожаре. Его должны знать в городке.
– Узнать только, где живет?
– Нет, все о ней, но в первую очередь где живет. Ну, и с кем – есть ли семья, где работает? По профессии она – медицинская сестра. В общем, все, что возможно, не привлекая внимания.
