— Я буду есть в постели.
— Хорошо, — кивает, накладывает на тарелку еду, берет вилку и идет ко мне. Стараюсь не смотреть ему в глаза, осторожно беру тарелку, избегая любых прикосновений, даже случайных.
Руслан садится на диван, отодвинув в сторону ноутбук и планшет. В воздухе чувствуется напряжение, непонимание, как сейчас разговаривать друг с другом.
— В больнице тебя продержат не больше десяти дней. Не знаю, как пойдет дело с твоим заявлением, будем верить, что на года не затянется эта канитель. Натан обещал сделать невозможное. Вопрос по поводу опекунства над Лизой тоже будем решать с твоим заявлением.
— Да? — эта новость радует меня больше всего, поднимаю голову. Руслан ковыряется в своей тарелке. Когда вскидывает на меня глаза, я поспешно прячу лицо в своих волосах. Слышу тяжелый вздох.
— Жень…
— Знаешь, очень вкусно, ты прав, больничная еда совсем отвратительная, — я его перебиваю. Я не готова сейчас слышать от него слова извинений, слова прощаний. Мне нужна минута для ерунды, чтобы собраться с духом и принять тот факт, что Руслан уйдет сейчас из моей жизни. — Спасибо. За все спасибо, — таратарю без паузы, заполняя пустой болтовней неловкое молчание. — Я очень тебе признательна за Левина, за палату, за то, что продолжаешь возиться со мной, решать мои проблемы, хоть они тебя не касаются…
— Жень, — прерывает мой благодарственный монолог, ставит тарелку на подлокотник, пересаживается ко мне на кровать, забирает мою тарелку и убирает на тумбочку. Он не берет меня за руки. Понимаю, что сейчас любые прикосновения от мужчин буду отторгать, но отсутствие попытки прикоснуться ко мне обижает. Не хочет. Я ему противна.
— Я все понимаю. Все… — голос садится, а из глаз текут слезы, прячу лицо в ладонях. Боже, желание умереть во мне настолько сильно, как и желание жить ради дочери. Я ненавижу себя, задаюсь бесконечным вопросом: «за что?». Я понимаю нежелание Руслана меня трогать, я вся насквозь пропитана Артемом. На мне словно клеймо с фамилией Градовского. Да, так и есть, я даже не вернула свою фамилию после развода, не поставила точку, может, поэтому Артем и подумал, что я его. И ему плевать, где я, с кем я, если захотел, значит придет и возьмет свое.
— Жень… — я дергаюсь, как от разряда тока, когда ладонь Руслана касается моей руки. Испуганно смотрю в его потемневшие глаза, потом на сжатый кулак. Опускает руку на свое колено. — Случилась херня, я с себя вину не снимаю…
— Ты не виноват!
— Ты меня перебиваешь, я не закончил, — вздрагиваю от его жестких ноток в голосе, от холодности его взгляда. Кутаюсь в одеяло и опускаю глаза. — Никто к тебе без моего разрешения не зайдет, за дверью стоят мои ребята. Если есть какие-то вопросы, обращайся смело к Анне Петровне, она твой лечащий врач. Я буду приходить по возможности, у меня сейчас на работе полный аврал. Если чего-то вдруг захочется, звони и говори. Я ясно выразился? — его строгий тон заставляет сжиматься, чувствовать себя виноватой. Киваю головой, смотрю на Руслана, но не в глаза, а поверх головы. Ничего у него попрошу. Нечего.
— Жень.
— Что? — он молчит, заставляет тем самым меня все же взглянуть ему в глаза, убедившись, что я смотрю на него, тихо говорит:
— Твоей вины нет. Найди в себе возможность это признать. Ты нужна своей дочери… — что-то хочет еще добавить, но поджимает губы. — Я оставляю тебе планшет, может быть, фильмы захочешь посмотреть или книги почитать, — встает, берет с дивана и тумбочки тарелки, относит к столу. Снимает со стула пиджак, надевает его.
— Ты уходишь?
— Да. У меня встреча через час на Невском.
— А завтра придешь? — оборачивается, смотрит на меня пристально, застегивает среднюю пуговицу на пиджаке.
— Если ты хочешь, приду.
— Я хочу, — хочу, чтобы он просто сидел неподалеку, хочу просто знать, что он рядом. Хочу чувствовать его уверенность, его защиту, спокойно спать, не бояться, что в палату кое-кто ворвется. Наличие охраны у палаты меня не успокаивает.
— Хорошо, завтра приду, по времени не скажу.
— Я буду ждать, — и позволяю себе улыбнуться разбитыми губами, глаза Руслана смягчаются, он улыбается в ответ.
— До завтра.
— Пока.
37
*** Руслан
Сигарета тлеет в руке, смотрю невидящим взглядом вперёд. Последнее время я часто стал выпадать из реальности. На работе ещё держался, дела никто не отменял, но как только оставался один, мог часами смотреть в одну точку. Последствия подавленной агрессии. Бокс, железки, бег — ничто не спасло от разъедающей внутри злости. Мне нужен конкретный человек, но по иронии судьбы я не могу даже пальцем к нему прикоснуться.
— Всё хорошо? — Эмин останавливается рядом, смотрит тоже вперед, засунув руки в карманы брюк.
— Я курю, — затягиваюсь, медленно выпускаю дым сквозь стиснутые зубы.
— Пятая за полтора часа.
— Да? А кажется, что первая.
— Не хочешь поговорить? На роль жилетки не претендую.
— Женщина.
— О, кажется, ты попал в сети, — усмехается, облокачивается на перила террасы. — Я удивлён. Не думал, что ты влюбишься, но согласись, чувство приятное.
— Я её не люблю.
— Когда человек так категорично отрицает предположение, как раз все наоборот.
— Сгрызает чувство вины.
— Тебя? — тихо смеётся, сам понимаю, что звучит глупо. — Ты точно сейчас говоришь о себе? Тебе ж всегда на других чихать.
— Психолог из тебя так себе, — кручу фильтр сигареты между пальцами. — Я не знаю, как себя вести с ней. Завис в пространстве. Никогда не был силен в душевных беседах.
— Если не секрет, что случилось? — выбрасываю сигарету в урну, тру глаза, последний раз нормально спал перед поездкой к месту аварии.
Смотрю пристально на Эмина. Он не трепло, с ним действительно можно поговорить о личном. Наверное, мне следует ему просто выговориться, разгрузить себя и тогда может придёт понимание, как с Женей разговаривать, топить её в заботе и нежности, или держаться ровно, немного сдержанно.
