31
* * *
— Ты выглядишь довольной, — морщусь от этого голоса, поправляю на Лизе шапочку, пока она рядом сидит со мной и пьет из коробочки через трубочку сок. Артем сидит рядом, нас разделяет дочь, его зеленые глаза смотрят придирчиво, подмечая каждое изменение. А я изменилась.
Я прибавила в весе, исчезла угловатость, кости теперь не выпирают, мне нравится мое тело. Кое-кто каждое утро бормочет на ушко, какая я чумовая и восхитительная. При такой поддержке моя самооценка с нулевого уровня достигла уже средних показателей. Руслан вселил в меня уверенность, как в женщину, его алчущий взгляд лучше действует на меня, чем различные тренинги для реабилитация женского начала.
Перестала нервничать, в моей жизни все постепенно налаживается. Работа нравится, новые заказы приносят хороший доход, в сентябре не стала продлевать аренду на квартиру, потому что как-то быстро перебралась к Руслану. Он не хотел меня отпускать, я не хотела уходить, поэтому разумно было переехать к нему.
Встречи с Лизой были регулярными, Драгунов каким-то чудом добился от Артема два свидания в неделю, а на прошлой неделе мне даже дали дочь на ночь. Артем уезжал в командировку, его родители были заграницей, а няня отпросилась на пару дней. Руслана тогда не было в городе, он уехал в Москву, но я ему радостно сообщила эту новость. Радость мою поддержал сухо и скупо. Обиделась, но, когда на следующий день перезвонил и стал интересоваться, как прошла наша ночь, обида растворилась, в очередной раз себе напомнила, что мне с ним все же повезло.
— Жизнь налаживается, — приходится встретиться глазами с Артемом.
— Мужика нашла? — ревниво, агрессивно спрашивает, угрожающе на меня смотря из-под бровей. Знаю, что надо для него соврать.
Многие знакомые, коллеги уже заметили во мне изменения, и активно все связывали это с появлением мужчины в моей жизни, хотя никто меня ни с кем не видел. У Руслана возникли какие-то трудности в бизнесе, он предпочитал свободное время проводить дома с ноутбуком, прерываясь на сон, еду и секс. Было ли мне досадно? Нет, я не чувствовала себя ущемленной, он не водил меня по ресторанам, но цветы приносил раз в неделю, позволял закидывать на себя ноги вовремя сна, терпеливо делил со мной одно одеяло. По утрам напоминал, что на улице ветрено, предлагал купить мне машину, но я от такого подарка отказывалась. Мы с ним еще не в тех отношениях, чтобы дарить друг другу дорогие вещи, мне не хотелось, чтобы он сравнивал меня со своей бывшей брюнеткой.
— Почему ты решил, что у меня кто-то появился?
— Я знаю, как выглядит удовлетворенная женщина, Женя. И что, он лучше меня?
— Ты несешь чепуху.
— Жень, не делай из меня дурака, два месяца назад ты едва дышала при мне, а сейчас даже смотришь пренебрежительно. Ты же знаешь, что меня лучше не злить, я мигом могу прекратить эти свидания.
— Ты не имеешь права, все встречи зафиксированы нашими адвокатами.
— Точнее моим. Разрешил, так никто мне не мешает их запретить.
— Почему ты мной манипулируешь через ребенка? Это ведь так низко, подло, — Лиза смотрит на меня своими большими голубыми глазами, улыбается, протягивает коробочку из-под сока и бежит на детскую площадку. Сегодня на удивление теплая октябрьская погода в Питере, очередная попытка лета задержаться.
Как только Лиза отходит от нас, Артем больно хватает меня за локоть и дергает в свою сторону. Выставляю ладони вперед, упираюсь в грудь бывшему мужу, с ужасом смотрю в безумные глаза.
Свободной рукой гладит по щеке, всматривается в мое лицо, обхватывает подбородок. Мне больно и страшно, я понимаю, что мои страхи, которые вроде ушли навсегда, на самом деле при мне. Оказывается, если я теперь сплю и не просыпаюсь с немым криком, не дергаюсь от каждого шороха в подъезде — это не означает, что я перестала бояться Градовского.
— Трахается лучше меня? Или что в нем такого, чего нет у меня? Богат? Внимателен? Не бьет? — губы складываются в ужасную улыбку, от которой у меня волосы встают дыбом.
— Мне больно, Артем.
— Давай поедем с тобой в ресторан, я подарю тебе цветы, кольцо. Хочешь, поедем с тобой во Францию! Ты же любишь Париж, особенно перед католическим Рождеством. Может, на Мальдивы? Только ты и я, никого вокруг. Будем заниматься с тобой сексом, я подарю тебе весь мир, только вернись ко мне!
— Отпусти меня, пожалуйста…
— Хочешь новую шубу, да не вопрос, куплю тебе шубу. Машину куплю, какую захочешь. А помнишь, ты мечтала иметь собственный дом, все будет, только вернись ко мне, — он не слышит меня, он зациклился на мысли меня вернуть.
Я пытаюсь вывернуться, но он сжимает меня крепче, на лице точно останутся синяки от пальцев. С расширенными глазами смотрю на Артема и понимаю, что сейчас полезет целоваться. Он склоняется к моим губам, прижимается, пытается просунуть язык внутрь, к горлу подкатывает тошнота. Сжимает мои щеки, вынуждая приоткрыть рот, меня передергивает, когда влажный язык проникает между губ.
— Мама, папа, — как сквозь вату доносится звонкий голос Лизы. Артем кусает до крови губу, отпускает, поспешно прикладываю ладонь ко рту. Дочка подбегает к нам, протягивает Артему желтый листик, я поспешно встаю со скамейки и иду за ней. Лиза самостоятельная девочка, видно, что над ней не трясутся, не одергивают на каждом шагу. Я иду за дочкой не для того, чтобы контролировать каждый ее шаг, а чтобы не оставаться наедине с Градовским.
Руслан знает, что сегодня у меня встреча с Лизой, он в курсе и про Артема, точнее о его присутствии рядом. Я сама ему все рассказала, на каких условиях встречаюсь с дочкой. Он удивленным не выглядел, возможно, знал, но мне было спокойнее самой рассказать. Сейчас, качая Лизу на качелях, размышляю, говорить о случившимся или нет. Надо же как-то объяснить происхождение опухлости губы, не оса же меня осенью укусила, и синяки скорей всего завтра появятся.
Артем больше ко мне не подходит, держится на расстоянии, терпеливо ждет, когда истекут последние минуты нашей встречи. Я беру на руки Лизу и неторопливо иду к машинам.
Расставания наши теперь проходят по одному сценарию: я доношу дочь до машины, сажаю ее в автокресло, пару минут обещаю, что в следующий раз мы пойдем в прекрасное место. С улыбкой до ушей целую ее в щечку, жму ручки, дожидаюсь с ее стороны ответной улыбки, говорю, что маме пора на работу и ухожу. Душераздирающего крика, рвущего на части сердце, нет, но оно все равно мчится вслед отъезжающей машине. Я не могу до конца смириться с тем, что мы живем раздельно, что я не вижу ее каждый день. Не могу… Мне нужно еще три часа побыть с собой, затеряться в толпе, чтобы потом появиться перед Русланом довольной своей судьбой. Ему ни к чему видеть мои заплаканные глаза, наполненные тоской. Жалости с его стороны меньше всего хочется.
