Я нервничаю, начинаю готовить, снимая таким образом напряжение, полностью сосредоточившись на процессе готовки, но слышу, как скрипнул диван, слышу шаги в ванную, слышу, как льется вода. На миг представляю, как капли скользят по обнаженной мужской груди, еле успеваю снять с огня сковородку.
Когда появляется Руслан, полностью одетый, с влажными волосами, на столе уже есть воздушный омлет, чашки с кофе и чаем, бутерброды с мягким сыром и рыбой.
— Я не знаю, можно ли тебе бекон, поэтому решила просто омлет с зеленью, — нервно заправляю прядь за ухо, смотря куда угодно, но только не на мужчину, садящегося за стол.
— Свинину я действительно не ем. Садись, не стой, как служанка, над душой, — Руслан глазами приказывает опуститься на стул. — Сто лет не завтракал нормально. Очень вкусно.
Недоверчиво смотрю на мужчину, на его тарелку, где быстро исчезает омлет. Ему действительно нравится? Или он из вежливости говорит?
— Чем ты будешь заниматься? — берет бутерброд, двигает чашку к себе.
— Без сахара.
— Спасибо.
— Не знаю. Наверное, домой поеду.
— А там что?
— Поищу работу, попытаюсь упорядочить свою жизнь.
— Родители в курсе, что ты развелась?
— Да, — еда не лезет, но упорно ее пихаю себе в рот, так как Руслан следит за каждым моим действием.
Родителям призналась. Мама недовольно сказала, что в разводе виновата прежде всего я, так как такие, как Артем, без причины не разводятся. И раз не из-за новой пассии, значит это я бестолочь и никудышная жена, что не сумела удержать мужика. По разговору было понятно, что меня не особо ждут.
— Жень, — тихо зовет Руслан, вскидываю на него глаза. — Что не так?
— На самом деле мне некуда возвращаться. Мама, конечно, вслух это не произнесла, но по ее молчанию все было понятно. Забей, это мои проблемы, и ты не обязан их решать.
— Не надо изображать передо мной отважного воробья, которому подбили крыло. Подумай, чем ты хотела заняться, узнать нового. Возможно, у тебя есть хобби, которому ты никак не могла найти время.
— Я хочу к Лизке, — откладываю вилку, вздыхаю. Руслан поджимает губы, опускает глаза в чашку. — Я ни о чем другом не могу сейчас думать. Мне нужно время.
— Как раз не нужно тебе это время, ты будешь сидеть и копаться в себе, впадать в депрессию. Под гнетом этих мыслей вернешься к бывшему, и, поверь, он будет над тобой еще жестче измываться, унижать за то, что посмела взбрыкнуться и уйти. Тебе надо отвлечься.
— Каким образом? — он меня не понимает, или я не понимаю, но его предложение отвлечься раздражает.
— Не знаю. Я просто не представляю, как можно сидеть в четырех стенах и самозабвенно предаваться депрессухе. У меня с восемнадцати лет нет свободной минуты. Были цели, к которым я стремился, работал, не жалея себя, на износ. Я и сейчас не могу себе позволить расслабиться, уехать на острова и балдеть под теплым солнцем, потому что бизнес постоянно требует контроля и твердой руки.
— И ради чего все это? — склоняю голову. — У тебя нет семьи, нет детей, нет родных… Ради чего себя так напрягать? Деньги? Они разве залог счастья? Ты счастлив со своими деньгами? — Руслан перестает жевать, хмурится. — Ты молодец, работаешь, твой бизнес дает рабочие места людям, ты платишь им зарплату, они стараются и делают тебя богатым каждый день. Но ради чего? — молчит, крутит чашку в руках. — Я приду в себя, найду дело, но это все только для того, чтобы однажды увидеть дочку. Буду стараться улучшить свое благосостояние, но опять — это все ради дочки. Моя цель — дочь. Мне не нужны миллионы, которые завещал Федор Львович, не нужны алименты от Артема. Деньги — это последнее, что я хотела бы для своего ребенка. Не в деньгах счастье. И замуж я выходила не за деньги, как многие думают. Я действительно его любила и прощала, давала шанс, потому что любила, потому что хотела сохранить эту семью. Сейчас моя семья — это Лизка, — повисло какое-то непонятное молчание, недосказанность. Руслан пристально рассматривает дно чашки, хмурится, то поджимает, то расслабляет губы.
— Спасибо за завтрак, было очень вкусно, — вскидывает на меня свои черные глаза, в них нет прежнего понимания, они холодные и чужие. Я попыталась пояснить свою позицию на жизнь, в итоге Руслан закрылся, отстранился. Неужели мои вопросы его задели? Обидели?
— Руслан, если я тебя обидела, извини, — осторожно произношу слова извинения, не чувствуя себя виноватой. Ноль реакции, в глазах по-прежнему вежливое внимание на грани равнодушия.
— Все в порядке, — бросает быстрый взгляд на свои часы, отодвигает чашку от себя. — Мне пора ехать, — встает, проходит мимо меня. Я растерянно оборачиваюсь, некоторое время наблюдаю за ним без мыслей в голове, не понимая, что сделала не так. Руслан приседает, чтобы зашнуровать ботинки, я отвисаю и иду в прихожую.
— Мой телефон у тебя есть, если возникнут трудности, звони, — если бы улыбнулся, я бы кивнула головой, но он не улыбается, проверяет карманы. — Мобильник на комоде, принеси, пожалуйста.
На просьбу киваю головой, иду в комнату. На комоде действительно лежит черный Айфон, возвращаюсь. Протягиваю телефон, Руслан берет его, встречаемся глазами.
— Удачи тебе, Жень. Думаю, ты добьешься своего.
— Спасибо, — прощаемся, словно навсегда расстаемся. И по сути, так и есть. У нас нет повода встречаться, целомудренная ночь не повод продолжать общение. Почему-то я чувствую грусть от того, что большего его не увижу, что больше он не появится у меня на пороге.
— Спасибо за все: за попытку помочь, за вчерашнюю беседу, за то, что поддержал. Это очень ценно. Спасибо.
Кивает головой, застегивает куртку, берет с тумбочки ключи от машины.
— Береги себя, — как благословляет, уходит. Я закрываю за ним дверь, не смотря в глазок, прижимаюсь спиной к ней. Прислушиваюсь к звукам в подъезде. Тишина. Сердце пропускает удар, а в голове шальная мысль: может, тоже стоит возле двери и тоже чего-то ждет. Не даю себе времени проанализировать свое поведение, резко распахиваю дверь, выбегаю на лестничную площадку, смотрю по сторонам. Прикусываю от разочарования губу, потом качаю головой, усмехаясь. Идиотка! Просто идиотка!
