— Чай? — Руслан, не оборачиваясь ко мне, идет в кухню-столовую, которая совмещена с гостиной.
— Да, — на одной фотографии изображена молодая женщина, обнимающая мальчика. Оба улыбаются, счастливо смотря в объектив. На другой фотографии — пожилая женщина в черном платке и одежде обнимает того же мальчика, только вот глаза парнишки теперь смотрят в объектив серьезно, настороженно. Рядом с рамками лежит обычный золотой крест с цепочкой и серебряный полумесяц с мечетью на черной шнуровке. За фотографиями находятся Библия и Коран.
Я не слышу, как сзади подходит Руслан, но чувствую его присутствие за спиной. Оборачиваюсь, он смотрит на меня прищуренным взглядом. Что-то в его глазах заставляет меня задержать дыхание. Рядом с ним постоянно испытываю необъяснимое смущение и волнение.
— А буддизмом не увлекаешься?
— Нет.
— Ты не пьешь вино, значит мусульманин? — вспоминаю фрагменты поведения Руслана: не пьет алкоголь, принес говядину, но не чурается отношений с девушкой вне брака. Я не сильна в мусульманской религии, не знаю их каноны и правила. — Или все же христианин?
— Нет, — опускает глаза, приподнимая один уголок губ в подобие усмешки. — Ни то, ни другое.
— То есть? — не совсем понимаю его ответ, слышу, щелчок чайника.
— Ты какой чай предпочитаешь? Черный или зеленый? — чай? Я совсем забыла о том, что согласилась пить чай.
Мои мысли крутятся вокруг Библии и Корана. Загадочный, непостижимый и манящий. Руслан, как увлекательный ребус, я не уверена, что мне хватит терпения его разгадать, но и оставить не могу. Затягивает, как игромана в автоматах, как наркомана, впервые попробовавшего более сильный наркотик, с которого сам уже не слезет.
— Черный, — он смотрит слишком пристально, смотрит так, словно раздумывает над дилеммой: сейчас вытянуть из меня душу или чуть позже. А я думаю: сразу отдаться или еще посопротивляться, заранее зная, что поражение будет на моей стороне.
— Хорошо. Пойдем на кухню, как раз и поговорим.
Очень надеюсь, что сейчас он мне скажет, что я скоро увижу свою малышку. Не только увижу, но и заберу ее к себе. Любовь и желание быть с дочкой сильнее, чем какое-то там влечение к мужчине.
18
* * *
— К чаю у меня ничего нет, — как-то странно наблюдать за мужчиной, который разливает чай. Удивительно, что не заваривает из пакетика.
— Ну, кто ест сладкое ночью, — улыбаюсь, придвигаю блюдце с чашкой, когда Руслан ставит его передо мной.
— Иногда пробирает, но редко. Подожди, я сейчас приду, — оставляет меня одну, уходит в темноту квартиры, но быстро возвращается с какой-то папкой в руке.
— Давай без долгих разговоров о пустяках, приступим сразу к делу, — смотрит на меня пристально. — Тебе следует отдохнуть перед судом, выглядишь бледной.
Подношу чашку к губам, отпиваю вкусный чай. Бледная, худущая, с синяками под глазами. Каждое утро вижу себя в зеркале, но его забота приятна.
— Откровенно говоря, шансов забрать дочь у тебя нет. Ты только устроилась на работу, но твой доход и график не позволит полноценно присматривать за Лизой. Ты живешь на съемной квартире, никакой собственности у тебя нет. Как ты понимаешь, — вновь устремляет на меня внимательный взгляд и, убедившись, что я его слушаю, продолжает, — с такими возможностями против Градовского нет смысла бороться. Даже если бы судья не был куплен, все плюсы на его стороне.
— Она ему не нужна, — выдавливаю из себя мой главный аргумент, который не примут ни в одном суде. Я запрещаю себе впадать в истерику, обвинять Руслана в том, что оказался не волшебником. Умом понимаю всю правду его слов, но сердце… Сердце не хочет слушать эту правду.
— Ты знаешь, что это не доказательство.
— И что мне делать? Просто смириться с потерей ребенка? Отказаться от нее? Согласиться на условия Артема? — срываюсь, на имени мужа повышаю голос. Стискиваю руки, считаю до десяти, беру чашку. Криком и истерикой делу не поможешь. Руслан многое сделал, больше, чем Назаров, он хоть объяснил причину, почему семья Градовских так сильно цепляется за дочь, а не создает иллюзию безграничной любви к маленькому ребенку.
— А какие условия он тебе предложил? — его спокойствие меня убивает. Я опускаю глаза на дно чашки. Рассказать? Да тут и дураку понятно, что может мне предложить Артем, хотя откуда Руслану знать, какие мысли бродят в голове моего мужа.
— Он предложил вернуться.
— Так в чем проблема? — появляется еле заметная улыбка, которая таится в уголках губ, при этом темные глаза остаются предельно серьезны.
— Ты серьезно? Ты не понимаешь, что со мной случится, если я к нему вернусь! Он… — от возмущения начинаю задыхаться, Руслан встает, идет к кухне, где наливает в стакан воды из прозрачного графина.
— Выпей и отдышись. Я не заставляю тебя возвращаться, всего лишь спросил.
— Он будет надо мной издеваться и насиловать так, как ему захочется, а я буду молчать, буду вновь скрывать следы побоев, чтобы иметь возможность быть рядом с дочерью, пока однажды он меня не придушит и не закопает в лесочке или выставит все, как самоубийство, — стакан трясется в моих руках, не хочу плакать, но слезы текут.
Говорить сложно, думать об этом невозможно, а нужно. Какие у меня шансы, что я еще раз увижу Лизку? Сколько раз мне потребуется прогнуться под Артема, чтобы нам позволили увидеться с малышкой? Подписать отказную и забыть все, что связано с Градовским? Забыть дочь? Но как можно забыть сердечко, что билось рядом с твоим? Как забыть ту боль, которая предшествовала появлению чуда на свет? Как можно забыть запах молока и ванили? Забыть первую улыбку? Первый смех? Проще лишиться памяти.
— То есть нет шансов? — в голосе еще теплится надежда, Руслан задумчиво смотрит на меня, крутя чашку на блюдце вокруг своей оси.
— Есть два варианта. Первый — ты устраиваешься на супер крутую работу, за короткий промежуток времени взлетаешь вверх, обзаводишься квартирой, машиной и подаешь в суд для повторного рассмотрения дела по поводу проживания дочери.
— У тебя отличное чувство юмора, — иронично замечаю, смотря на мужчину. Он усмехается. — А второй вариант?
— Выйти замуж за более влиятельного человека, чем Градовские.
— Не подскажешь номер телефона сына нашего губернатора?
— Если ты ему симпатизируешь, я могу достать его контакт.
— Я пошутила.
— Я на полном серьезе. Подумай над вариантами, к сожалению, другого выхода в рамках закона нет.
— А вне закона? — задерживаю дыхание, Руслан опускает глаза и берет чашку с давно остывшим чаем. Заказать мужа? Интересно, сколько это стоит?
— Я надеюсь, что ты не серьезно об этом спрашиваешь, — улыбается, а глаза излучают холод, вызывают озноб во всем теле. Руслан может… Я понимаю, что ему ничего не стоит перейти черту. И впервые пугаюсь этого чувства опасности. Пугаюсь такой легкости темы, когда решается чья-то жизнь.
