– Неужели руки и сердца? – невольно улыбаюсь, вспоминая соседа с неизменным фотоаппаратом на шее.
– Не говори глупостей, деточка, – сурово вычитывает мне Ираида. – Мы уже не в том возрасте, когда играют в любовь. Он предложил мне переехать к нему. Чтобы не так одиноко было ни ему, ни мне. Чтобы можно было поговорить вечерами не только с кошками. Хотя я, наверное, уже привыкла.
Я качаю головой, но хорошо, что Ираида меня не видит. Я думала, люди в юности стыдятся своих чувств и не показывают их другим. Оказывается, этой болезни подвержены все.
– Как там Женя? – спрашиваю, уводя разговор на другое.
– Живой, что ему сделается. Пропадает днями, но ночевать возвращается. Ещё что-то пишет, но совсем забегался, одни глаза остались.
Это хорошо. Главное – занят и не тянет его на старое.
– Я вот что тебе сказать хотела, Ива, – прорывается сквозь мои думы голос Ираиды, – нельзя так, наверное, говорить, но я даже рада, что Герман Иосифович пригласил меня пожить с ним.
– Что-то случилось? – спрашиваю, чувствуя, как неровно бьётся сердце в груди.
– Не то, чтобы случилось… Но странное это место. Ты бы сюда не возвращалась, что ли. Это я на всякий случай предупреждаю. Евгений едва появляется, а одинокой девушке негоже жить в доме с привидениями.
– Ты что-то видела? – стараюсь спрашивать спокойно, а у самой руки трясутся.
– Да, конечно, – вздыхает Ираида. – Мужчина по ночам бродит в коридорах. Высокий такой, представительный. Волосы седые назад.
В сердце впивается игла. Она рисует портрет моего отца. По крайне мере, так он выглядел на фотографиях: высокий и представительный. С густыми волосами, зачёсанными наверх.
– Не упокоилась душа его, видимо, – бормочет старуха, а я думаю о том, что она, видимо, и не упокаивалась. Жив отец. Как я и думала. И неплохо было бы с ним поговорить.
– Я тебе ещё вот что скажу, Ива. Если вдруг захочешь увидеть свою мать, то всегда можешь найти её.
– Она же меня не ищет, – возражаю устало.
– Не спеши судить о делах, сути которых не знаешь и не понимаешь. Твоя мать жива, деточка. И многие поменялись бы с тобой местами, чтобы однажды услышать эту фразу.
Она права. А я не знаю, что с этим делать. Но, наверное, у каждого в жизни наступают моменты, когда нужно посмотреть в лицо собственным страхам или наоборот: без боязни взглянуть в прошлое, чтобы убедиться: ничего там особенного или неприятного нет.
Ираида моё молчание толкует по-своему: рассказывает, где я могу найти адрес матери. Ей хочется, чтобы я сделала это – встретилась с женщиной, которая когда-то меня родила. А я не уверена. Наверное, не хочу услышать, что я ей никогда не была нужна.
Глава 12
Андрей Любимов и Ива
Работа всегда на меня действовала магически: я забывался, погружался с головой в дела и забывал обо всём на свете. Почти. Это был способ убежать от реальности, занять себя, сделать что-то нужное для семьи.
Сейчас я тоже пытаюсь отрешиться, забыться, занять себя цифрами, сводками, документами. Получается плохо. Я постоянно думаю об Иве и детях, о том, что слаб и ограничен в действиях. Это невыносимо. Я бы побежал, действовал, командовал, дрался, как лев. Вместо этого – постель, покой, диета.
Мысленно я уже десять раз отшлёпал Иву, хоть и не сторонник жёстких мер. Я то ли задушить её в объятиях хочу, то ли зацеловать. Попадись она мне. Спуску не дам. Не отпущу больше ни на шаг. Привяжу к руке верёвочку и буду везде за собой водить.
Я понимаю, что жалок. Подобные мысли – бред. Я взрослый мужик, а мечтаю о каких-то телячьих нежностях. А мой белокурый ангел меня покинул. Моя слишком правильная девочка считает, что если будет держаться от меня подальше, беды обойдут меня стороной.
А мне без неё беда. И душа не на месте. И проблемы от её отсутствия никуда не делись. Моя фирма продолжала падать на колени, и пока я ничего не мог сделать: кто-то умный и опасный просчитывал или знал все шаги, что я предпринимал, пытаясь спасти своё дело.
Я послушался Женю и нанял детектива.
– Я думаю, она где-то рядом с Репиными, нотариусом Самохиным или неподалёку от коммунальной квартиры, где жила раньше – высказал я свои предположения.
Я не допускал мысли, что она совсем одна. Репин – отвратительный вариант, но лучше пусть он будет рядом, чем никого. Пусть хоть кто-то защитит её, пока я вынужденно прохлаждаюсь.
– А вот и я, – сияет улыбкой мама. Она устала. Шутка ли – каждый день в клинику и обратно. Никто не просит и не заставляет, но он не может отказаться. Ей нужно видеть меня, поправлять одеяло, приносить сок.
Дома дети на её шее. С няней, но всё же. Илье скоро в школу. Вряд ли он будет проявлять чудеса послушания. И мне очень важно, чтобы он не отлынивал. Поэтому я рвусь домой. Там спокойнее и дети присмотрены. А мама наконец-то сможет отдохнуть от нас всех.
– Здравствуй, мам,
– Весь в делах, – качает она головой. – Когда же это закончится?
– Хороший вопрос. Я бы тоже хотел это знать, – невесело улыбаюсь ей в ответ.
– И Иву я прогнала, а у тебя всё без изменений.
Мать понимает, что проговорилась, как только бросает на меня взгляд. Она закусывает губу, глаза у неё становятся большими, руки ходуном ходят.
Я зол, но не могу сейчас ни кричать, ни осуждать в полной мере. Я-то думал, что мать не знает причин, по которым Ива ушла. Оказывается, мама приложила к её уходу руку.
– А теперь ещё раз расскажи мне, почему Ива из дома ушла, – я не думал, что голос, полный тихого бешенства действует магически.
Не важно. Ива ушла бы в любом случае. Но то, что мать обманула меня, не поддержала девушку, которую я люблю, я не ожидал.
– Она сама так решила, сынок, – в голосе матери белыми нитками сверкает чувство вины.
– А ты согласилась и помахала ей ручкой. Выставила за дверь, как ещё пинка не дала под зад.
– Ты мой сын, – выпрямляет она спину, – и так вон пострадал. А если вдруг она сказала правду? И всё, что на тебя свалилось, связано с этой девушкой?
