Самохин тяжело вздыхает и трёт переносицу.
– Я мог бы сказать, что всё это глупости. Случайное стечение обстоятельств. И на самом деле, наверное, так и есть. Но какой-то процент вероятности остаётся. Мне не нравится ваш настрой, Ива, но вы правы: каждый из нас должен сделать то, что нужно. Я – помочь вам. Вы – получить положенное. При других обстоятельствах, вы бы радовались. Были бы счастливы. Богатая, независимая, успешная.
Я пытаюсь остановить его жестом – всё это пустые слова, но он не даёт мне возразить.
– Да-да, не спорьте: деньги могут быть как злом, так и благом. Перед вами бы открылись многие двери и перспективы. Жить и радоваться, не думать о завтрашнем дне. Выучиться. И успех бы ваш не ограничивался несколькими довольными клиентками. Вы ведь необычайно талантливы, Ива. В вас живёт божья искра, если так можно сказать.
Он обо всём знал, изучил меня досконально. Это не входило в обязанности нотариуса, но, видимо, входило в понимание дружбы с отцом. А может, жил в нём дух авантюризма. Не зря он мне сразу кота Бегемота напомнил. Самохин и сейчас такой – смахивает на огромного лощёного кота. Холёное лицо, очки в золотой оправе, отличный костюм, что сидит на его нестандартной фигуре отлично: скрывает недостатки и даже подчёркивает некие достоинства, что при его полноте практически невозможно.
– Отец оставил мне ключ от другой ячейки и инструкцию, – перевожу разговор на нужную тему.
Все эти разговоры с переливанием каких-то несбыточных перспектив – пустое. Правда, мысли Самохина перекликаются с речами Андрея. Он тоже считал, что я достойна большего. Что статус простой вязальщицы я уже давно переросла. Андрей – моя вечная боль в сердце. И всё, что я сейчас делаю, больше для него, чем для себя.
– Поехали, – вздыхает Самохин и кивает в сторону своего смешного автомобильчика.
Я называю ему адрес банка, он кивает. Какое-то время мы едем молча. Я смотрю в окно и ничего не вижу, Самохин ведёт машину, аккуратно вливаясь в поток автомобилей, что мчатся в одном с нами направлении.
– Я бы всё же не советовал вам отдавать деньги Любимову, – размыкает он губы. Видимо, его мучает этот вопрос. Осознание того, что я неправильно распоряжусь отцовскими капиталами.
– А что бы вы мне посоветовали? – мне неинтересен его ответ, потому что нотариус обязательно порекомендует избитые схемы, которые, по его мнению, могут сделать меня счастливой.
– Сергей был моим другом, – Самохин на своей волне, – но я нередко отговаривал его от рискованных сделок, от вкладывания денег в сомнительные предприятия. Он, конечно, смеялся и почти никогда меня не слушал. Поэтому я бы хотел, чтобы эти деньги послужили добру, как бы смешно это сейчас ни звучало.
– Отдать деньги на благотворительность? В детский дом или в приют для животных?
Может, в другое время я бы так и сделала. Но, боюсь, выбор у меня невелик.
– Не обязательно. Есть много других способов заняться легальным бизнесом, умножить и преуспеть. С вашей-то светлой головой.
Ещё интереснее. Голова у меня светлая разве что по цвету волос. А так я ничего не смыслю в финансах. И никогда этому не училась. У меня даже образование среднее – еле-еле. Вряд ли он не знает об этом.
– Деньги – это и слабость, и сила. Можно отдать их и потерять. Уйдут в никуда. А можно заработать и помочь пусть не всем, но тем, кто вам дорог. И если вам нравятся кошки или собаки – почему бы и нет? Благотворительность от слова «благо».
Самохин делает аккуратный поворот. Присматривается к навигатору. Как хорошо, что мне не нужно следить за дорогой.
– Андрей отказался от этих денег, зря вы переживаете. Не знаю, почему вы то обращались к нему за помощью, то слишком негативно относитесь сейчас. Вы же ему доверяли. Нельзя так резко менять свои взгляды. У Андрея нет цели меня ограбить. Он сильный и справится со свалившимися бедами сам. Лишь бы на ноги встал. Я именно этого хочу больше всего на свете: чтобы он был жив и здоров, чтобы его оставили в покое. Отцепились.
Самохин мне не отвечает, лишь досадливо дёргает шеей. Мы приехали – я вижу, как он аккуратно заводит машину на стоянку.
Я сейчас рада, что не одна. Подобные здания меня пугают. Здесь всё основательно, словно не банк, а бомбоубежище, где можно спокойно переждать ядерный взрыв. Мрамор. Много ламп. Дорогая плитка под ногами.
Банковский работник встречает нас вежливой улыбкой. Она у него приклеенная, как объявление, посаженное на комок жвачки. Очень обходительный молодой человек.
Я показываю документы. У него чуть вздрагивают брови. Он что-то проверяет по базе, сверяется, а затем выходит из-за своего рабочего места и указывает рукой направление.
– Нам туда. А вам придётся подождать, – обращается он к Самохину. Тот кивает.
Банковского работника зовут Андрей. Так написано на его бейджике. Может, поэтому он мне почти симпатичен. Хотя неизменная улыбка слегка раздражает. Но это его работа – я понимаю.
Мы идём коридорами, а затем спускаемся вниз, в хранилище, где находятся банковские ячейки.
Не знаю, что я чувствую. Сейчас передо мной могут оказаться миллионы. Пачки банкнот, спрятанные отцом. Как в фильмах. Обрадуют они меня? Бьёт ли большое количество денег в голову? Как спиртное? Можно ли от их вида сходить с ума? Пока не знаю.
Банковский Андрей помогает найти нужную ячейку и предупредительно уходит в сторону. Да, это хорошо. Мне нужно собраться с мыслями. Руки почему-то дрожат, когда я вставляю ключ в замок. Два сухих щелчка – и вот я тяну дверцу на себя. Закрываю глаза на миг, чтобы выдохнуть. А когда открываю, меня обволакивает пустота. Пусто. Нет ничего. Пустая бесполезная коробка. И как насмешка – ярко-жёлтый кружок с нарисованными глазами и ртом-скобочкой вверх. Смайлик.
Я беру его в руки. Провожу большим пальцем по гладкой, слегка выпуклой поверхности. Смайлик смотрит мне в глаза и улыбается. Или надсмехается?.. Да уж, отец мой, судя по всему, был ещё тот шутник.
А почему, собственно, был?.. Меня снова обжигает понимание: вряд ли он поступил бы со мной так жестоко. Не стал бы издеваться. А поэтому… Он жив, и сам забрал эти чёртовы деньги, чтобы я не натворила бед.
Андрей
