Ива наконец-то поворачивает голову. В глазах её плещется глубокая синь неба.
– Может, как раз нужно выяснить? Поставить точки над «і» и не мучиться? Что заставляет тебя ходить кругами? Не приближаться? Не разговаривать на ту тему, что очень тебе интересна. Ведь это тревожит тебя, Ник?
Он кивает. Да. Это правда.
– А любовь… Она иногда меняет вектор, направление. Никуда не девается, но у неё появляются новые качества, другие грани. Ты запутался. И чтобы распутать клубок противоречий, вам нужно поговорить.
– Я для неё почти пустое место. Весёлая. Беззаботная. Я отец нашей дочери. Всё остальное ей неинтересно.
Он сам не понял, почему слова получились такими горькими. Его задевало. И внутри саднило. Будто Рада взяла и содрала с него кожу. Обнажила душу и не дала возможности прикрыться, взять в руки щит.
– Ты не можешь знать наверняка. Она тебе об этом сама сказала?
– Нет. Но иногда это видно без слов.
Ива вздыхает и снова прикасается к его предплечью. Словно хочет успокоить или пожалеть.
– Тогда спроси меня, откуда я о ней знаю.
А и правда. Откуда? Ник открывает рот и не может вытолкнуть из себя ни слова – так сжимается горло.
– Она приходила сегодня. Ты невольно задел её, сказав, что не можешь прийти. Поэтому Рада пришла сама.
– Что значит пришла? – тупее вопроса придумать нельзя, но больше Ник ни на что не способен.
– Взяла и пришла. Выяснить, почему ты отказался с ними увидеться вчера. А тут я. Дверь открыла. Она готова была выцарапать мне глаза, Ник.
– Рада? Но я безразличен ей, – он качает головой, не в силах поверить в то, что сейчас рассказывает Ива.
– Я бы так не сказала, – Ива наконец-то улыбается. Мягко. Свет озаряет её бледное лицо. – Она даже выслушать меня не захотела до конца. Думаю, тебе надо обязательно увидеться с ней и поговорить. Иначе ты ещё очень долго будешь ходить вокруг да около и позволишь девушке думать, что она тебе безразлична. А ведь это не так.
Ник шумно выдыхает. Рада приехала? Ревновала? Быть этого не может. Не укладывается этот образ в его голове. Но ведь когда-то они любили друг друга. Любили так, что небо сходилось с землёй, реки готовы были выйти из берегов от их страсти, от их взаимных чувств. Они пожениться собирались. И детей рожать – тоже. Пока что-то не случилось.
– Да. Ты права, – заводит Ник машину. – Я поговорю с ней сегодня же. Но после того, как мы сменим квартиру. Я уже всё приготовил. Эта не надёжная. О ней знает Тата. А что знает Тата, то знает отец. А я не желаю, чтобы они тебя обрабатывали или упрашивали, или навредили. Поэтому действуем по плану Б.
– А есть и другие? – спрашивает Ива и устало пристраивает голову на изголовье кресла.
– Есть В и Г, но они похуже. И лучше бы не доходить до них.
– Тогда вези меня обратно, Ник. В дом Андрея. Я тоже… не должна прятать голову в песок и страшиться каждого шага. Мне нужно забрать оттуда кое-какие вещи и документы. И с Катюшкой поговорить.
Ему хочется возразить, не дать ей снова окунаться туда, где слишком много боли, но вдруг понимает, что не может. Не имеет права. У Ивы тоже есть обязательства. И он не тот, кто будет ей мешать. Он тот, кто будет помогать во всём. До тех пор, пока Ива будет в нём нуждаться.
Ива
Это так странно – возвращаться туда, откуда сбежала. И времени прошло всего ничего, а кажется – пролетели годы. За эти часы я стала старше. Не мудрее, конечно, но что-то изменилось.
– Ива! – обрадовалась мне Светлана Петровна. Убегая, я даже ключ от квартиры не взяла с собой. – Как хорошо, что вы появились! А мы вечером переезжаем к Ксении Львовне. Я вот, вещи пакую. Пока Андрея Ильича нет, будем под её присмотром жить.
Обычно немногословная нянька сегодня в ударе. Я ищу глазами Катю. Мне нужно хотя бы прижать ребёнка к себе. Прощения попросить.
– Кати нет, – Светлана Петровна правильно понимает мой взгляд. – Забрала хозяйка. Только Илья.
Его я и сама вижу. Стоит в коридоре, хмурит брови. Натянут, как струна, но молчит.
– Я тоже. Приехала вещи забрать, – говорю и ей, и мальчишке.
Нянька прячет глаза. Губы поджимает. Но осуждать меня прямо не может. Ей только и остаётся, что выказывать своё неодобрение жестами да эмоциями.
– Всё не так, пока Андрея Ильича нет.
Она права. И квартира опустела. И тепло из неё ушло – выветрилось струйкой, как дым на сквозняке. Нет смысла стоять и топтаться, поэтому я делаю шаг вперёд. Бросаю невольно взгляд в большую комнату – там двери открыты.
Как напоминание – изорванная в злобе недовязанная скатерть. Не знаю, почему её не тронули. Это больно. Как разрушенные мечты и грёзы о счастье. Мне казалось: дом этот примет меня. Мы станем семьёй. А оказалось – иллюзия. Дом, может, и сжился бы со мной. Но не всем обитателям я пришлась по душе.
Я прохожу в нашу с Андреем комнату и укладываю необходимые вещи. Их немного на самом деле. У меня всегда было мало вещей. Главное богатство – мои руки да талант вязальщицы. Нитки и крючки. Их я забираю с собой. Они мне необходимы сейчас.
– Я виноват, – слышу голос Ильи за спиной и не спешу оборачиваться. – Не в том, что сказал, а в том, что сделал. Но я испугался. Подумал: отец мог из-за тебя погибнуть.
– Поэтому я и ухожу. Чтобы никто больше не пострадал. Только это причина. Других нет. Я люблю твоего отца. Люблю Катю и тебя, – мне легко говорить об этом, потому что я не вижу лица Ильи. Это почти то же самое, что сказать Андрею, пока он спит. – Жизнь слишком сложная, но очень хрупкая штука. Её легко потерять и тяжело обрести. Я никогда и никому не хотела зла. Мечтала жить, любить, радоваться. Но пока не получается. Я всё же надеюсь, что однажды ты меня поймёшь. Перестанешь ненавидеть. И меня, и весь мир вокруг.
Он молчит. Я слышу лишь его рваное дыхание, будто мальчишка собирается плакать, но сдерживается. Ему тяжело. Но главное – он чувствует вину хоть за что-то. Способен понять и признать это.
– Я хочу, чтобы ты вырос справедливым и сильным, как твой отец. Чтобы в какой-то момент вы нашли друг друга. Жаль, что у меня ничего не получилось. Может, не было времени. А может, сил не хватило или тепла, чтобы обогреть всех. Подарить столько любви, чтобы растопить лёд, обиды, недосказанности. Не копи зла. Собирай добро. И однажды оно станет сильнее и вытолкнет из тебя всё плохое или ненужное.
