Затем он повернулся к женщине, возглавлявшей троицу агентов.
– А вы – Одра Хиллиард, один из наиболее подготовленных и эффективных агентов Нимбуса в Мидмерике. Почти пятьдесят лет безупречной службы, благодарности и продвижения по службе и, как результат, – самая почетная должность в регионе, директор Интерфейса Управления в Фалкрум-Сити. По крайней мере, так было, пока существовал Интерфейс Управления.
Грейсон знал, что последние слова больно ударят по бывшим агентам, причем ударят ниже пояса. Но когда тебя привязывают к стулу, да еще на голову надевают мешок, это, как ни крути, немного раздражает.
– Ты говоришь, Гипероблако по-прежнему слышит нас? – сказала директор Хиллиард. – И работает ради нашего блага?
– Как и всегда, – ответил Грейсон.
– Тогда, пожалуйста… Попроси его, чтобы оно дало нам задание. Пусть определит нашу цель. Без цели жизнь агента Нимбуса становится бессмысленной. Мы так больше не можем!
Грейсон согласно кивнул и принялся говорить, обратив взор кверху – конечно, ради дополнительных эффектов.
– Гипероблако! – начал он. – Есть ли важная информация, которой я мог бы поделиться с бывшими агентами Нимбуса?
После этого он некоторое время слушал, попросил Гипероблако повторить, что оно сообщило, после чего повернулся к стоящей в страшном напряжении троице.
– 8.167, 167.733, – произнес он.
– Что? – после некоторой паузы спросила директор Хиллиард.
– Это то, что сообщило Гипероблако. Вы попросили определить вам цель, и оно назвало эти цифры.
Агент Сикора быстро набрал цифры на экране блокнота.
– Но… но что они означают? – спросила Хиллиард.
Грейсон пожал плечами:
– Не имею ни малейшего представления.
– Так попроси, чтобы Гипероблако объяснило, что имело в виду.
– Оно ничего больше не скажет. Оно пожелало вам всем приятного вечера.
Забавно, но до этого момента Грейсон плохо представлял, который же был час.
– Но…
И вдруг запоры на дверях оказались разблокированными. Причем не только в комнате, где держали Грейсона, но и во всем здании. Это постаралось Гипероблако. И сейчас же все здание заполонили ворвавшиеся с улицы тоновики. Схватив бывших агентов Нимбуса, они связали их. Последним в комнату вошел викарий Мендоза, глава монастыря тоновиков, где последнее время жил Грейсон.
– Наша секта не отличается жестокостью, – сообщил он связанным. – Но иногда мне жаль, что это так.
Агент Хиллиард, сраженная новой волной охватившего ее отчаяния, посмотрела на Грейсона.
– Но ты же сказал, что Гипероблако разрешило нам забрать тебя у тоновиков!
– Так оно и есть, – ответил Грейсон. – Но оно также пожелало, чтобы потом меня освободили от власти моих освободителей.
– Мы могли же тебя потерять! – говорил Мендоза, еще не успокоившийся после того, что произошло с Грейсоном.
В одной из машин длинного каравана автомобилей они ехали назад, в монастырь, причем в каждой из машин за рулем сидел обычный водитель.
– Но ведь не потеряли, – отозвался Грейсон, которому порядком надоело то, что викарий без устали ругает себя за то, что допустил похищение. – И со мной все хорошо.
– А что, если бы мы не нашли тебя?
– А как вы меня нашли?
Мендоза, с минуту поколебавшись, сказал:
– Нам помогли. Поначалу мы понапрасну бились несколько часов, но потом откуда ни возьмись на всех экранах у нас появился нужный нам адрес.
– Это Гипероблако.
– Да, – согласно кивнул Мендоза, – Гипероблако. Хотя я и не пойму, почему оно сообщило нам с такой задержкой. У него же повсюду камеры!
Правду Грейсон приберег для себя: никаких задержек Гипероблако не допускало; с самого начала до конца оно знало, где находится Грейсон. Но у Гипероблака были причины придержать тоновиков – как и причины не предотвращать само похищение.
– Похитители должны были увериться в аутентичности происходящего, – сообщило Гипероблако Грейсону. – А чтобы уверить их в этом, происходящее действительно должно было быть аутентичным. Тем более что никакая реальная опасность тебе не грозила.
Каким бы добрым и заботливым ни было Гипероблако, время от времени оно демонстрировало по отношению к людям некоторую ненамеренную жестокость. То, что сознание Гипероблака отличалось от человеческого, означало, что некоторых вещей оно понять не могло по определению, несмотря на свой мощный интеллект и чувство эмпатии по отношению к человечеству. Оно не могло понять, почему люди страшатся неизвестного, и этот страх вполне реален – вне зависимости от того, есть там что-то, чего нужно бояться, или нет.
– Они не собирались причинить мне зла, – сказал Грейсон Мендозе. – Просто без Гипероблака они чувствуют себя потерянными.
– Как, собственно, все люди, – покачал головой викарий. – Но это не дает им никакого права вытаскивать тебя из постели.
Мендоза гневался – но не столько на похитителей, сколько на себя.
– Я должен был это предвидеть! Агенты Нимбуса гораздо лучше знакомы с глубинным сознанием Гипероблака, чем прочие люди, и естественно, что они должны были выйти на человека, который не отмечен статусом фрика.
Конечно, глупо было надеяться, что его не найдут. Грейсон не любил высовываться – такой уж у него был характер. Но теперь все пошло по-другому, и он, так уж вышло, оказался единственным из людей, с кем говорило Гипероблако. Как вести себя в такой ситуации, Грейсон пока не знал, но понимал, что придется каким-то образом учиться.
– Привет, Грейсон. Поговорим? – сказало ему Гипероблако в тот самый день, когда затонула Стоя, и с тех пор говорить уже не прекращало. Оно поведало Грейсону, что тому предстояло сыграть ключевую роль в предстоящих событиях, но что это будет за роль, не уточнило. Если Гипероблако было в чем-то не уверено, оно никогда не формулировало свои ответы четко. Да, предсказать течение событий оно умело, но, в конце концов, оно же не было пророком. Будущее Гипероблаку было неведомо, но просчитать возможные сценарии развития событий оно могло. Такой себе магический кристалл, хоть и несколько затуманенный…
Викарий Мендоза нервно постукивал пальцами по подлокотнику своего кресла.
– Эти чертовы агенты Нимбуса – не единственные, кто тебя ищет, – проговорил он. – Пора раскрываться.
Грейсон понимал, к чему это приведет. Как единственный из людей, имеющий полный доступ к Гипероблаку, прятаться он более не мог. Пришло время определиться в своей новой роли. Конечно, Грейсон мог бы спросить, что ему делать, у самого Гипероблака, но делать этого не хотел.
Жизнь вне связи с Гипероблаком была ужасной, но одновременно она научила Грейсона полагаться только на себя. Он привык сам принимать решения, основываясь только на собственных размышлениях и выводах. И тот шаг, который ему предстоит – выйти из тени и объявить миру о своем в нем присутствии, – он сделает сам, не утруждая Гипероблако.
