— Убить их! — крикнул предводитель шайки, и указав на меня пальцем, добавил — Этого не упустите! Иначе шкуру сдеру!
И тут же в нападавших врезались мои охранники. Четверо наемников разлетелись как кегли, сбитые ударом лошадиной груди, еще двое упали, срубленные могучими ударами длинных мечей клановых бойцов. Но на этом наша удача закончилась. Сбитые лошадьми поднялись, кроме ушибов они ничего не получили, а двое зарубленных наемников только разозлили остальных, и они принялись остервенело размахивать своими железками, и надо сказать — делали это вполне профессионально. Звезд с неба не хватали, это точно, до отточенного мастерства моих братьев или Кендала им было далеко, но упорства и силы гадам не занимать.
На меня навалились сразу трое — двое невысоких, но очень ловких крепышей, и как ни странно — женщина, высокая, худая, длиннорукая. Она была опасней всего — ее молниеносные выпады я едва парировал, и тонкий меч, похожий на шпагу, плясал у моих груди и живота, двигаясь будто живой, мелькая в воздухе, порхая, как бабочка. «Порхай, как бабочка! Жаль, как пчела!»
Я отступал — уворачиваясь, парируя, приплясывая на месте, как танцор, исполняющий модный танец шаффл. Пинался, уклонялся, снова парировал, подпрыгивал, извивался — ну танцор, да и только! Даже не помню, как в моей руке оказался тот самый старинный кинжал, но если бы не он, мне бы пришлось совсем уже плохо. Я отбивал меч кинжалом, уклонялся от укола противника и пытался достать супостатов выпадами в ноги. Этому меня еще Асан учил — как лучше работать мечом в реальной схватке. Даже если у противника имеется щит, попробуй-ка, защити им ноги! А если подрубил ногу — все, полдела сделано. Ибо боец-мечник на пятьдесят процентов именно ноги. Как и боксер. Профессионалов учат защищаться от нижних ударов, а вот самоучки — те в основном нацелены на удары в голову, корпус и ноги. Нижняя защита у них очень часто хромает.
Выпад, круговое движение — противник охает и опускается на землю с разрубленным коленом. Удар сверху — череп трескается. Уже легче! Не вижу, что там делается у моих соратников, только слышу звон клинков и резкое, визгливое улюлюканье а-ля индейцы. Это Скарла вопит. Значит — жива. Эту старуху не так просто одолеть — с ее-то мясным тесаком и злобным нравом.
Вскрик! Стон… Бросаю взгляд вправо, и едва не пропускаю укол в лицо. Черт! Проклятая баба! И проклятый лучник. Одним моим защитником стало меньше. Ган!
Мной овладевает бешенство. Я просто захлебываюсь в ярости, в ненависти, в желании убивать — рвать, кусать, резать, рубить! Бросаюсь вперед, сокращая дистанцию и пропуская мимо груди клинок женщины — вонзаю кинжал ей в бок! Разворачиваюсь, парируя рубящий удар второго противника, выдергиваю кинжал из обмякшей наемницы и ударом снизу бью парню в живот, прямо под грудину. Готов!
Грудь работает как кузнечный мех, всасывая и выпуская воздух, руки дрожат от перегрузки — все-таки я недостаточно времени уделяю физическим упражнениям. Перед глазами розовый туман, который не желает рассеиваться. Моргаю, тру глаза рукавом…черт! Когда меня успели зацепить? Кровь течет с головы и заливает глазницу. А еще — стало мокро где-то в подмышке. Баба все-таки успела меня зацепить. Камзол распорот, в прорехе видно окровавленное тело.
Но разглядывать себя некогда. Спешу на помощь оставшимся в живых моим соратникам. Сходу налетаю на вторую наемницу, которая активно засыпает ударами отступающую Скарлу, и одним ударом разрубаю налетчице голову. Старуха довольно крякает, кивает головой — мол, хорошо сделано!
Оглядываю поле боя. В лужах крови бьются лошади, жалобно визжа и пытаясь встать на подрубленные ноги (жалко, черт подери!), со стрелой в спине лежит Ган, неподвижный, то ли мертвый, то ли без сознания. Перед хромающим и едва отмахивающимся Сидаром двое противников — и он, и нападающие явно уже устали. Он ранен, и они ранены, потому двигаются медленнее, чем могли бы, и рубят держа мечи уже двумя руками, будто колют дрова. Тупо пытаясь пробить защиту противнику силой, либо переломить его клинок.
Мы с Скарлой налетаем на них сбоку — секунда, две, и оба валятся с разрубленными шеей и головой.
— Сюда! — кричит Скарла и тянет нас назад — К стене, демоны вас забери! Про лучника забыли?!
И правда — тут же в мостовую ударяется стрела, высекая искры зазубренным стальным наконечником. Такой наконечник с острыми, расходящимися в стороны усами очень трудно вынуть из раны — его нужно или вырезать, или проталкивать вперед. Мерзкая штука, опасная. А если его еще и отравить…совсем уже получится дьявольское приспособление.
— Вот же гнида! — сплевываю я, и прижимаюсь к стене — Где эта проклятая стража! Когда они нужны, их никогда нет на месте!
Только оказавшись в укрытии понимаю, почему не получил стрелу в свою многострадальную спину. Стрелку неудобно стрелять с того дома, где он сейчас находится. Нас прикрывает угол дома, а еще — расстояние довольно-таки велико. Повезло, что он попал в Гана. Ему повезло, конечно. А вот бедному Гану…останется его мать без поддержки. Увы, но такова жизнь.
— Ранен?! Куда?! — с тревогой спрашивает Скарла, но я отмахиваюсь, сейчас не до этих царапин. Она отстает, и только внимательно разглядывает рану на голове. Чего она там собралась увидеть — не знаю. Выползающие в прореху мозги?
Думать об этом некогда. Или мы сейчас нейтрализуем лучника, или нам хана. Если он сообразит, и все-таки спустится с крыши…не хочу я стоять под обстрелом лучника, ей-ей не хочу. Это так же отвратительно, как если бы в тебя садили из АК-103, а у тебя кончились патроны в нагане.
Сую в ножны меч, который все еще держу в руке, перехватываю в правую руку кинжал и что есть мочи несусь к дому, на котором сидит снайпер…хмм…лучник. Но предварительно в двух словах объясняю Скарле, что она должна сделать. Старуха как ни странно соглашается, не высказав ни одного слова против, и я начинаю осуществлять свою задумку.
Подбежав к дому, крадусь вдоль стены и замираю, отойдя в сторону на пару шагов. Маху Скарле — давай!
Старуха выскакивает туда, где был подстрелен Ган, и начинает скакать, показывая лучнику неприличные жесты. Лучник терпит, потом все-таки не выдерживает, поднимается, наклоняется через бортик, выцеливая злостную бабуленцию, и…падает с кинжалом в глазнице.
Попал! Я попал, хотя и не шибко на то рассчитывал! Думаю — в крайнем случае попаду плашмя, или рукояткой — но тоже хорошо. Выведу на какое-то время из строя, а там уже будет видно. Или заберусь на крышу, что вряд ли — небось дверь заперта наглухо и в дом не пробьешься. Или…просто сбежим.
Впрочем, мне это уже не интересно. Выдергиваю из глазницы стрелка нож (пришлось упереться ногой в шею, уж очень крепко застрял), вытираю об одежду мертвеца клинок. Иначе потом ножны будут вонять тухлятиной — протухшая на жаре кровь совершенно отвратно пахнет. Хуже чем помоечная дохлятина. Обшариваю карманы покойного, пояс — нахожу небольшой тяжелый мешочек, похоже что с монетами. Забираю. Что с бою взято — то свято. Небось, это он денег за меня получил. Но не повезло чудаку на букву «м». Забрал и лук со стрелами. Кстати, стрел оставалось еще половина колчана — хватило бы, чтобы превратить нас в подушечку для иголок.
