Саманта, вздохнула тогда она. Мастерская – неотъемлемая часть Процесса. Мастерская не может «сбить с пути», напротив, она направляет, раскрывает нас, помогает нам расти, открывает для нас трудные, но и захватывающие тропы. Особенно моя Мастерская. Я думаю, вскоре ты это поймешь. Ты не думала, что она может помочь тебе в работе над дипломом, а не отвлечь? Что иногда сбиться с проложенного пути даже полезно?
Она улыбалась мне, ее кафтан мерцал и переливался. Я видела, как цветет ее эго на этой благодатной почве, и поняла, что нужно менять тактику.
Дело не столько в самой Мастерской, сколько в моей группе.
Ты имеешь в виду остальных девочек?
Да. В тот момент я остро почувствовала себя сопливой четырехлетней девчонкой. Ябедой, стоящей перед учителем с оттопыренной губой.
В смысле, они все очень милые и умные, и мне нравится то, про что и как они пишут, лгала я. Но у них просто… своя компания. И это нормально. Абсолютно. Я просто не совсем вписываюсь в нее. И я единственная не вхожу в нее из всей группы. Так что… из-за этого ситуация выглядит немного… странной.
Понятно.
Она сказала, что разберется и подумает, что можно с этим сделать. Но в итоге, «после взвешенных и долгих раздумий», решила, что я все же должна продолжать посещать Мастерскую. Даже произнесла речь во время следующего занятия о том, как обширен и глубок ее учительский и писательский опыт. Ей приятно думать, что он объединяет людей. И все время ковыряла взглядом меня, мол, видишь, видишь, какой я закладываю фундамент?
И зайки все время переводили взгляд с нее на меня. Готова поклясться, они прекрасно знали, о чем идет речь. А я хотела умереть на месте. Провалиться сквозь землю. И все время смотрела на ее руки, лежащие поверх написанных от руки лекций тридцатилетней давности, на ее накидку на плечах, на сухой лед, который, в моем воображении, с тех пор всегда курится вокруг ее самовлюбленной персоны. Кстати, именно в тот день и появилось на свет ее прозвище – Фоско.
Но теперь, понятное дело, выпускной год, и с Мастерской покончено. Можно просто соврать и сказать, что все в порядке.
– О, теперь все наладилось. Теперь мы все одна большая и счастливая семья, – улыбаюсь я. – Честно говоря, в последнее время я много практиковалась с разными способами самовыражения.
Ее личико складывается в «Ах».
– Ну что ж, Уоррен – это самое подходящее место для подобных экспериментов. Все наши воспитанники проделывают над собой глубокую личностную работу.
К ней подходит высокий широкоплечий парень в униформе официанта и наклоняется налить ей еще вина. Смотрит на меня голубыми глазами Кена и улыбается отвисшими губами.
– Что-то не так, Саманта?
Ее обеспокоенное лицо. Его лицо, ухмыляющееся, хитрое. Ну приветик. Да, я тебя знаю. Ты меня сотворила, помнишь?
– Да.
– Да? Что не так?
Солнышко, они ничего не помнят, сказала как-то раз Кэролайн, когда мы заметили одного из них за прилавком в магазине. Не помнят. Серьезно. В некоторых аспектах они абсолютно инфантильны. Так что расслабься. Вот, съешь еще один мини-кексик.
– Саманта?
Бывший кролик все еще смотрит на меня. Иногда они находят путь назад, сказала однажды Жуткая Кукла. Многие из них даже на работу устраиваются, хочешь верь, хочешь нет. Нелегальную, ясное дело. Жестокость? Да, иногда они становятся жестокими. Наверное. Не знаю.
Да наплевать, киска. Может, смотаемся в «Трейдер Джос», купим карамель для печенья? Мне так хочется карамели, хоть плачь.
– Все в порядке. Все хорошо, – говорю я, опустив взгляд в бокал с вином.
– Ну, – говорит Фоско. – Я рада, что ты наконец воспользовалась преимуществами этого места. Оно позволяет расширить горизонты, познать свой истинный творческий размах, так сказать.
Она протягивает бокал, и он наливает вина. На нем белые перчатки. Но я знаю, что под ними скрываются изувеченные, неправильные руки. Присутствовала ли я, когда его создавали? Теперь уже трудно сказать. Несмотря на все разговоры заек о тонкостях и нюансах творения, парни всегда получаются более или менее одинаковыми. Но этот смотрит на меня так, словно точно меня знает. Поделись со мной всем, Саманта.
– Да, свои горизонты я определенно расширила.
– И это прекрасно! А ты знаешь, Саманта, что твоя группа – первая в Уоррене исключительно женская? Можно сказать, вы пилигримки! В некотором смысле.
Парень-кролик моргает у нее за спиной. Я убить за тебя готов, Саманта.
– Да и все они к тому же такие милые девушки. Уоррен балует нас, преподавателей, тут уж не поспоришь. Наполняет нашу жизнь сливками сливок.
– Да, сливками, – соглашаюсь я. – Тут не поспоришь.
– Я всегда говорю, твоя группа – это твоя страховка, твоя система жизнеобеспечения в стенах университета.
– Да, я тоже так говорю.
– А для творчества хорошая компания – это так же важно, как и одиночество. А может, даже важнее! Знаешь, Саманта, полное одиночество может привести к худшей из всех возможных видов паранойи и столкнуть тебя в пропасть прокрастинации.
– Да, точно.
– А с другой стороны – возможность учиться друг у друга и расти всем вместе.
Мне на ум приходит кровавый чердак Жуткой Куклы. Я представляю, как мы с зайками сидим там и «учимся, растем все вместе», и меня разбирает смех. Я смеюсь и не могу остановиться. Иона присоединяется, хотя и понятия не имеет, над чем именно я смеюсь. Кролик-парень тоже смеется.
Фоско смотрит на меня как на умалишенную.
Простите, говорю я, но остановиться не могу, этот смех подступает, как рвота. Я не могу его сдержать. Точно так же смеялась и Ава, когда впервые увидела заек на Demitasse – откинула голову и хохотала. А я еще поверить не могла, что она не может остановиться.
– Что смешного? Я что-то упустила?
Но я даже ответить не могу. Смех булькает у меня в глотке. Он как кроличья нора, в которую я провалилась, и лечу в темноту, прямо как Алиса. Вернуться назад или выбраться нет никакой возможности. Путь лишь один – вниз, до самого дна. Выход один – продолжать падать. Просто сдаться. Я трясусь от смеха. От смеха Авы. И неожиданно меня пронзает такая острая тоска по ней, что из глаз начинают течь горючие слезы.
– Саманта? – Иона касается моей руки.
Теперь мы с ним в гостиной совсем одни. Я слышу, как Фоско и Шелковатый вполголоса переговариваются о чем-то на кухне.
– Если тебе нужно, у меня есть кое-какие успокоительные, – говорит мне Иона. – Это не крэк, если что, просто таблетки. Легальные. Но от них тебе может стать легче. Ты немного расслабишься, – он протягивает мне маленький мутный пакетик, полный разноцветных таблеток – они похожи на блестящие спинки ядовитых жуков.
