– Нам кажется, тебя воротило.
– Ну, или ты была слишком крутой для таких дешевых вечеринок.
– Вовсе меня не воротило.
Воротило так, что блевать хотелось.
– Ты пошла на него с парнем? – спрашивает Кексик, так больно натягивая мои волосы, что у меня выступают слезы.
– С лучшей подругой.
Ее звали Алиса. Она была готом и смотрела на мир с ленивым равнодушием. Мы с ней часто прогуливали школу вместе – прятались в библиотеке, зачитываясь ужастиками. Перед самым выпускным она появилась на моем пороге в черном платье с черепами и розами и с венком мексиканского Дня мертвых на голове. Я была одета в черное шелковое платье в пол на бретельках, с принтом в виде огнедышащего дракона. Ох, каким же провокационным и классным оно показалось мне, когда я впервые наткнулась на него в торговом центре. Но когда я влезла в него в тот вечер и увидела собственные голые плечи и рисунок из пламени, обнимающий мою грудь, засмущалась. И весь вечер старалась не расцеплять скрещенные на груди руки, в застенчивой попытке спрятать от чужих глаз обнаженный драконий язык. На Аве такое платье смотрелось бы бомбически. Она бы ходила, расправив плечи, еще и каблуки повыше да поострее нацепила. И губы накрасила бы «Опасной Леди». А, и еще поигрывала бы мундштуком с сигаретой. Мне бы никогда не хватило на все это мужества.
Я воскрешаю в памяти ее образ у дверей школы танго. Хмурчик. Прости. Вернись. Она ведь произнесла это слово, верно? Просила меня вернуться?
– О… – изумляется Кексик. – Прикольно, правда? Но немножко грустно.
– А как же тот сексуальный парень, о котором ты нам рассказывала? – спрашивает Жуткая Кукла. – Ну тот, от которого ты была без ума в старших классах? С которым умирала на сцене. Ты ведь не выдумала всю эту историю?
Я бросаю взгляд в зеркало на ее маленькое вопрошающее личико в форме сердечка.
– Отчасти, – лгу я.
– Ох. Как жаль, а казалось, что все так и было. Еще раз, как его звали? Роб… как там?
Я смотрю на нее, и мне хочется вырвать это имя, которым я исписывала все тетрадки с девятого по одиннадцатый класс, из ее маленьких губок бантиком.
– Роб Валентино! – наконец вспоминает она.
– Валенсия, – поправляет Кексик. – Мы покопались о тебе в интернете и вычитали все, что смогли.
– И еще мы надеемся, что тебя это не пугает, – добавляет Жуткая Кукла.
– Да нет.
Еще как, мать вашу, пугает! Так и вижу, как они вчетвером сидят вокруг ноутбука, пьют шампанское, поедают мини-кексики и разглядывают мои фотографии. Хорошо хоть их там не так уж и много.
В открытую дверь гостиной я вижу, как Герцогиня и Виньетка смеются и танцуют с четырьмя смазливыми парнями. Те цепко и пристально поглядывают на меня пустыми голубыми и зелеными глазами, похожими на ледниковые озера.
– Кира, ты не закроешь дверь? Я не могу сосредоточиться на прическе, – говорит Кексик.
Я чувствую, как ее пальцы перебирают мои волосы – так, словно я – кобыла из ее конюшни, которую она планирует подстричь. И какая-то часть меня сгорает от желания шлепнуть ее по руке. Но вместо этого я просто закрываю глаза.
– Это не Роб Валенсия из списка твоих друзей на фейсбуке? – спрашивает Жуткая Кукла по пути к двери. – Тот, который уже с залысинами?
– Ну да.
Он почти ничего не постит. А если и постит, то лучше бы уж не постил. В последний раз это была песня, которую я просто терпеть не могу – о том, как круто, что уже пятница. До этого он запостил картинку с коктейлем, опять-таки поздравляя подписчиков с тем, что уже пятница. Фотографию, на которой он, в компании каких-то мужиков в деловых костюмах, набивал живот канапе. Похоже, он занимается какими-то продажами, но я никогда особо не вникала. Да и аватарку он не менял, кажется, с того дня, как завел страничку. На ней он стоит на ступеньках какой-то испанской церкви, в рубашке с расстегнутым воротником. Высокий и статный, прямо как в моих мечтах.
– Он и правда немного похож на Зевса, – говорит Кексик, массируя мою шею.
– Саманта, – Жуткая Кукла берет меня за руку. – Уверена, Роб очень хотел пойти на выпускной с тобой.
– Конечно, хотел! Наверняка он просто побоялся тебя пригласить!
Кексик снова немилосердно тянет меня за волосы. Не знаю, что именно она там с ними делает, но ощущение такое, будто вяжет морской узел.
– Прямо как мы в прошлом году, – добавляет Жуткая Кукла.
– Вы? – выдыхаю я, морщась от боли.
Вспоминаю прошлый год. То, как они смотрели на меня с противоположного конца комнаты во время разных мероприятий. Как мы вместе ждали у Пещеры, ожидая, когда придет Лев и отопрет дверь. Они обычно сидели на полу под дверью, прижавшись спиной к стене, словно у них не было сил стоять, внезапно отказывали ноги, и в итоге они приваливались к гигантским часам с маятником, точно брошенные куклы. Улыбались друг другу. Обсуждали прошедший вечер мягкими голосами, вставляя словечки на греческом. Всякий раз, когда подходила я, они резко замолкали. Поднимали взгляд, а затем и головы, запрокидывали их все дальше, чтобы увидеть мое лицо, ведь я такая высокая. В джинсах и футболке чаще всего с изображением какого-нибудь зубастого зверя. И если они думали, что я надеваю такие вещи, чтобы досадить им, что ж, они не ошибались. Иногда кто-то из них, обычно Кексик или Жуткая Кукла, здоровались со мной или спрашивали, как дела, в то время как Герцогиня и Виньетка лишь обменивались многозначительными взглядами.
– Классная сумка, Саманта, – могла сказать мне Жуткая Кукла. – Где купила?
И я никогда не знала, как на это реагировать. С чего бы ей вдруг хвалить мою сумку?
– Я нашла ее в подвале.
– А, прикольно.
Или:
– Мне нравятся твои сережки, – говорила Кексик, хотя уши у меня не проколоты.
Ну и что тут ответишь? Обычно я просто смотрела на нее, и все.
Или:
– Чем занималась вчера вечером, Саманта?
Это, что, вопрос с подвохом?
И какую бы банальщину я ни выдавала в ответ, они обычно говорили – прикольно. Кивали и переглядывались.
– Да, конечно! – говорит Жуткая Кукла. – И сейчас еще немного боимся. Ты ведь такая… В общем, он наверняка часто вспоминал тебя все эти годы.
– Да, конечно, вспоминал! Это факт! – Кексик так яростно дергает меня за волосы, что кажется, будто моя голова охвачена огнем.
Каждый нерв под кожей верещит от боли.
– А вдруг он от отчаяния уже наложил на себя руки? Представляешь?
– Кира, ничего он не мертв! Хватит все подряд превращать в эти твои ужастики. Скорее всего, у него просто вдребезги разбито сердце, а жизнь лежит в руинах. Но я готова поспорить, будь он сейчас здесь, он сказал бы: «Саманта, о боже, милая Саманта, потанцуй со мной. Умоляю, будь матерью моих детей!» – она чуть поворачивает мою горящую голову к зеркалу, и оттуда на меня смотрит совершенно незнакомая мне девушка. Ее челка гладко зачесана назад. А прическа! Она похожа на королеву какой-то сказочной страны. Глаза блестят от слез – так ей больно.
