Он вдруг понял — у него нет сил прогнать ее. У него нет сил бороться с ней. У него нет сил оторваться от нее. Потому что она принадлежит ему так же, как и он ей. Он для нее — маркиз де Конфьян? Пусть! Он готов быть кем угодно для нее. Только бы она, только бы с ней.
И пусть день, два, три… И пусть потом она вернется к своей семье, к своим детям. Эти дни заменят ему целую жизнь, которой не было, которой не могло быть. И как так случилось, что за краткое время Катрин де Конфьян сделалась для него… всем?
Он поднимался по лестнице в свои покои. Распахнул дверь. Влетел в комнату. И замер. Катрин не было. Одежды, в которой она разгуливала накануне, что была брошена в кресло, не было тоже. Следующий час он и Шаню прочесывали башню и окрестности. К исходу его гнев Якула сменился отчаянием.
— Седлай Эле, — бросил он. — Поеду в деревню, быть может, она там.
— Умом ты тронулся, — отвечал цыган. — Опасно тебе показываться в деревне, Якул.
— Если она там, я сразу вернусь, — сердито буркнул разбойник. Просто знать, что с ней все хорошо. Что ее не загрызли в лесу дикие звери. Что она сама ушла, по своей воле. Это было больно. Но и достаточно, чтобы найти успокоение.
— Позволь, я поеду с тобой, — просил его Шаню на конюшне, похлопывая по крупу Эле.
— Оставайся. Надо снять висельника и все приготовить на завтра. Тебе нужно остаться, больше мне положиться не на кого, цыган.
И с этими словами он выехал во двор.
Чем ближе Катрин подходила к башне, тем чаще оглядывалась. Ей совсем не хотелось встретиться ни с кем из разбойников. Она собиралась заглянуть на конюшню, а после вернуться в комнату Якула так же незаметно, как и утром. Осторожно пробираясь вдоль каменной стены, она выглянула из-за угла и уперлась взглядом в морду коня с черной отметиной.
— Игнис! — радостно вскрикнула маркиза и, достав из кармана яблоко, протянула ему.
Конь фыркнул и взял губами лакомство.
— Вы безумны и решили свести с ума еще и меня! — раздался сверху голос Якула.
Катрин подняла на него удивленные глаза и прижалась к шее благородного животного, ничего не отвечая.
— Где вы были? Я искал вас.
— Гуляла. Вы, кажется, утверждали, что я не пленница.
— Вы соскучились по объятиям Мусташа? — осведомился разбойник. — У меня таких еще полсотни человек. А в лесу дикие звери.
— Может, и соскучилась… — она усмехнулась. Ей захотелось, чтобы все прошедшие месяцы, которые она провела без него, оказались дурным сном. И они стояли бы во дворе Конфьяна. И он бы сердился на нее. А она бы подшучивала над ним. Но, несмотря на то, что им довелось встретиться в логове разбойников, Катрин смотрела на мужа, и в душе ее разливалась бесконечная нежность. В эту минуту она была счастлива. Одним тем, что он жив. И может быть рядом. О будущем маркиза не позволяла себе думать.
Он же не знал, злиться ему или сгрести ее в охапку и расцеловать. И то, и другое представлялось одинаково заманчивым и невозможным. Вместо этого Якул чуть наклонился и протянул ей руку.
— А по мне вы не соскучились? — с улыбкой спросил он.
— Пожалуй, нет, — глядя на него, манерно ответила Катрин и, протянув Игнису еще одно яблоко, спросила: — Вы уезжаете?
Якул приподнял бровь, бросил поводья, наклонился еще ниже и, подхватив ее под руки, затащил на коня. Их лица на мгновение оказались так близко, что ему казалось, он чувствует тепло ее кожи. А румянец от легкого мороза на ее щеках казался таким очаровательным… Противиться порыву после прошедшей ночи было немыслимо. И он, глядя прямо ей в глаза, то ли спрашивая разрешения, то ли наоборот, утверждая свое право, поцеловал ее. Подчиняясь ему, Катрин пробралась руками под его плащ, притянула себя к нему как могла ближе и, прикрыв глаза, целовала его губы, лицо, глаза. Остановившись, чтобы вздохнуть, она прошептала, касаясь губами его кожи:
— И все-таки я твоя пленница, Якул?
Когда она назвала его имя, губы его дрогнули, будто с них должно было сорваться возражение. Но тут же сомкнулись, и на них отразилась легкая, чуть кривая улыбка.
— Нет, ты не пленница. Это я твой пленник.
Катрин улыбнулась ему в ответ.
— Тогда куда ты едешь? Я не отпускаю тебя.
— И никогда не отпустишь?
Она вмиг стала серьезной, и в глазах застыло все горе ее последних месяцев.
— Никогда. Я не умею жить без тебя. Совсем не умею.
Не отрывая глаз от лица Катрин, он взял ее ладони в свои руки, неторопливо сдернул одну рукавицу, перевернул ее и тихо сказал:
— Никталь однажды читала мою ладонь. Твою я хочу прочесть сам. Ты позволишь мне?
Катрин кивнула.
— Чему еще научила тебя эта ведьма? — голос ее чуть заметно дрожал.
— Не терять рассудка тогда, когда сохранить его невозможно. Правда, в вашем случае наука ее бессильна.
Он опустил глаза и посмотрел на ладонь маркизы. Водил по ней пальцами, словно бы ласкал ее линии. Склонился еще ниже, обдавая ее теплом своего дыхания, и снова смотрел. А потом тихо рассмеялся и показал ей свою ладонь.
— Линии любви у нас с вами похожи. Четкие, прямые. Какие бывают у тех, кто способны любить лишь раз, но так, что без одного другой погибнет. Это наше с вами благословение. И наша с вами беда.
— Неправда! Любовь не может быть бедой, — маркиза отняла у него свою руку и надела рукавицу. — Отпустите меня. Я устала. А вы куда-то собирались…
— Не могу! — с улыбкой сказал он. — Не могу, потому что вы меня не отпускаете. Вы обещали.
В ответ Катрин всхлипнула, уткнулась ему в грудь и расплакалась.
Он замер, не зная, что делать. В его присутствии женщины рыдали лишь в том случае, когда он оставлял их. Это злило его и заставляло становиться жестоким. Но Катрин… мысль о том, что ей больно, причиняла боль и ему. И эта боль стала комом в горле. Горячим, обжигающим комом, который вырвался тихим шепотом:
— Не плачь… Не плачь… Господи, только не плачь, Катрин, любовь моя…
Она вздрогнула, сердито утерла слезы и проворчала:
— Хорошо, я не стану больше плакать. И я не поеду ни в какой замок. Можешь не утруждаться. Если же ты все-таки отправишь меня туда, то я сбегу по дороге.
Он только грустно улыбнулся. Будет другой день. И сердце ее станет разрываться от тоски по детям. Сколько она станет жить с ним так, в этой башне? Не женой, не венчаной… Не маркизой де Конфьян, а безымянной и бесправной спутницей человека, чья судьба — болтаться в петле подобно его жертвам. Якул… Какой он Якул? Предводитель стаи шакалов… Сколько она выдержит так? Как он потом сможет позволить ей уйти?
— Не отправлю, — глухо сказал разбойник. — Я хочу показать тебе свой мир, если ты хочешь его увидеть.
