— На вашем месте, я бы в это верил, — вкрадчиво сказал Поль. — Потому как в противном случае…
За спиной его раздался грохот. Он обернулся и увидел довольного собой маркиза, вытягивающего бутылки из деревянного стеллажа.
— Ой, — пискнула Лиз. Юный принц вслед за маркизом тащил бутылку, та была для него слишком тяжелой, но мальчик отличался большим упрямством. Ему непременно нужна была бутылка, раз уж маркизу процесс вытаскивания так легко давался.
Не успела Лиз вскочить с кресла, как бутылка оказалась на полу… с отвалившимся горлом.
С радостным воплем Серж наблюдал некоторое время за растекающейся на полу лужей. Потом, обмакнув в нее пятерню, лизнул сам и протянул ладошку Его Высочеству.
— Вы с ума сошли? — возопил месье Венуа, вскакивая из-за стола и бросаясь к детям. — Вы видите, что они творят? Родители!
Вслед за ним к мальчикам подскочил Поль, отодвинув плечом хозяина кабинета.
— Не пугайте мне детей, — рыкнул он. Опустился на пол к юным аристократам, лизнул пальцы Сержа. И удивленно взглянул на маркиза. — Неужели вам это нравится, Ваша Светлость?
— Пррррррр, — протрещало в ответ.
— Лиз, — несостоявшийся винодел поднял голову, — ты когда-нибудь пробовала его вино?
— Пробовала, — ответила подоспевшая Лиз. — Если бы не пробовала, мы давно нашли другого поставщика!
— Эти — элитные, с двадцатилетней выдержкой, — раздался голос месье Венуа, исполненный гордости.
Глядя на лужу двадцатилетнего вина на полу, мадемуазель де Савинье поморщилась. Принц радостно намочил ладошку элитным напитком и шлепнул ее по лбу.
— Уверена? — с подозрением спросил Поль, не обращая внимания на заявления Венуа. — Потому что это, — он обмакнул ладонь в лужу и протянул ее Лиз, — в лучшем случае двух-, ну трехлетнее вино.
Лиз послушно лизнула ладонь Поля и улыбнулась.
— Это отличное вино!
— Это обычное вино!
— Одно из лучших, что я пробовала!
Поль что-то промычал…
— Если это, — он кивнул в сторону лужи, у которой происходила молчаливая потасовка: принц тянулся к луже, а юный маркиз его отталкивал, — лучшее, что ты пробовала… Я, пожалуй, заберу детей и вернусь домой.
— Домой в смысле домой или в смысле в Фенеллу? — охнула Лиз. Не то, чтобы она не была уверена, но все-таки свежи еще были воспоминания о самом дурацком утре в ее жизни, когда Поль решил, что он ей не нужен.
— Как это… ЭТО!!! может нравиться?! — Поль пожал плечами, поднялся и подхватил на руки Мишеля. Серж на четвереньках помчался, не оглядываясь, в сторону двери.
— Ну ты же не притащишь мне бочонок шардоне из своего гребанного двенадцатого века! Или, может, перепробуешь все вина на его складе, — Лиз кивнула на обалдевшего месье Венуа, — чтобы определить то, что хоть немного похоже на тот нектар, который водится только в твоем гребанном двенадцатом веке? Или, черт подери, скажешь, что еще, кроме вина, лучше в твоем гребанном двенадцатом веке?
В два шага добравшись до Сержа-младшего и привычно ухватив его за капюшон, Поль посмотрел на Лиз.
— Могу и перепробовать, — заявил он, — но и без этого я тебе скажу, что лучше. Я!
— Ах ты! — задохнулась Лиз то ли от ярости, то ли от обожания. — Ты самый невыносимый, самый упрямый, самый бесстыжий!
«Самый любимый, самый добрый, самый лучший».
— А еще монах!
— Я не монах! Больше не монах! И тебе это известно лучше прочих. Лиииз, — примирительно протянул Поль, — дело ведь не только в том, что это — херня, — он кивнул в сторону винной лужи. — Он тебе за сколько это продает?
— То, что мадемуазель Де Савинье заказала для ресторана — сто евро за бутылку, — вставил месье Венуа, с любопытством разглядывая «бывшего монаха».
— Оно такое же, как это?
Маленький Серж весело пнул ботинком стеклянное горлышко.
— На четырнадцать лет моложе, — обреченно вздохнула Лиз, понимая, что, кажется, поставщика все-таки придется менять. Как бы она ни возмущалась, а если в чем Поль и разбирался, то это в винах. Правда, большой вопрос — найдут ли они хоть что-то… лучше?
— Твою ж мать! — присвистнул Поль. — Да ему наверняка цена семь девяносто в ярмарочный день! С таким успехом проще заскочить в супермаркет. И к банкету успеем, и денег сэкономим.
— Я бы попросил! — рассердился месье Венуа. — Я не желаю выслушивать обвинения о некачественности моего товара от бывшего монаха из двенадцатого века!
— Клиент хочет это, — уныло пробормотала рестораторша, не обращая внимания на месье Венуа, и кивнула на чертову лужу на полу.
Поль расхохотался. Юные аристократы, отвлекшись каждый от своего занятия, не мигая, воззрились на него.
— Ты серьезно думаешь, что заметна разница между этим, — «монах» глянул на вино от месье Венуа, — и тем, что можно купить в обычном магазине?
Мишель и Серж дружно крякнули и поддержали смех своей няньки.
— Да? — спросила Лиз, глядя на троих мужчин перед собой и чувствуя себя идиоткой.
— Поехали! — заявил Поль. — С этим… виноторговцем потом разберемся. Толку от него все равно нет. А мелким скоро обедать, — он кивнул на мальчишек.
— Да? — снова переспросила Лиз.
Поль закатил глаза. Упрямство Лиз, которое очень часто вызывало у него особенное чувство, похожее на обожание, порой бывало нерациональным. Он вручил ей Мишеля, подхватил Сержа и, крепко ухватив за руку саму Лиз, уверенно повел ее из кабинета.
— A tout a l'heure! — бросил он перед тем, как громко хлопнуть дверью.
XXVIII
Февраль 1188 года по трезмонскому летоисчислению, Ястребиная гора
Он бродил по каменной пустоши за Ястребиной горой и думал о том, как просто было бы уйти туда, где садится солнце — по этой самой каменистой земле, кишащей змеями и пауками. Наступишь на камень, а из-под него покажется голова гадюки. Зашипит, кинется на ногу, обовьется вокруг, прокусит кожу, пустит яд. И все закончится. Так, как должно было закончиться еще несколько месяцев назад, когда он умирал в башне. И зачем только Никталь вдохнула жизнь в того, кто был обречен умирать?
Якул криво усмехнулся и пнул ногой камень. Но вместо змеиной шипящей головы обнаружил пустое гнездо авдотки. Он улыбнулся, склонился к земле и вернул камень на место. Пусть так. У всех свои гнезда. Даже те, в которые не возвращаются.
Скорым шагом Якул шел обратно, к башне. Она возвышалась среди крон деревьев и казалась ему сейчас неприступным замком. И даже грядущая смерть не могла быть страшнее этой неприступности.
«Довольно!» — Якул тряхнул головой и посмотрел в небо. Небо было серым, тяжелым, полным снега, будто свинца. Того и гляди, обрушится на землю метелью. И застрянут они в этой чертовой башне, покуда не успокоится. И завтрашнюю казнь придется отменить. Губы его растянулись в улыбку от этой мысли. Но самое восхитительное — маркизу он никуда не повезет. Она окажется здесь такой же пленницей, как и он сам. Хотя бы на время этой метели. Только бы та разразилась.
