Маркиза открыла глаза и тотчас получила возможность убедиться, что рассудок ее в порядке, а Серж жив, здоров и теперь с некоторым любопытством разглядывает ее.
Возмущение охватило Катрин.
Она приподнялась на локте и выпалила недовольным тоном:
— Что все это значит, Ваша Светлость? В то время, как я оплакиваю вас пятый месяц. Конфьян и Жуайез захвачены вашими родственниками под предводительством графа Салета. Ваши сыновья вынуждены скрываться сначала в Фенелле, а после там, чему я даже названия дать не могу, хотя королева и утверждает, что это ее королевство. А маркиз де Конфьян всего лишь решил испробовать новых впечатлений! — она усмехнулась и зло добавила: — Вы устали от семейных обязанностей? Я надоела вам?
XIII
28 декабря 2015 года, Париж
Мари сглотнула и поморгала несколько раз, глядя на место, где мгновение назад сидела маркиза де Конфьян. Потом поморгала еще раз. Но ни маркизы, ни ожерелья по-прежнему не было.
— Черт! — пробормотала Лиз. — Прости… Это Поль… Он еще не вполне научился управлять своими супер-способностями.
— Чем? — слабым голосом спросила Мари.
Лиз подсела к ней поближе и доверительно прошептала:
— Ну… ты знаешь… Я не хочу пока его пугать, но, по-моему, он что-то среднее между суперменом и машиной времени.
— А? — пискнула Мари.
— Ну… У него иногда получается перемещать нас в двенадцатый век и обратно. Ну и каких-то людей перетаскивать. Но он не знает, как у него это получается. Пусть еще потренируется.
— Да причем тут брат Паулюс! — воскликнула Мари.
Кажется, вот теперь, слушая болтовню Вивьен Лиз де Савинье, она по-настоящему рассердилась. Медленно встала с дивана, посмотрела на потолок и закричала:
— Мишель де Наве! Так значит прекрасная маркиза Катрин вам сейчас нужнее вашей собственной жены! Ну, получите вы у меня!
Теперь настала очередь Лиз хлопать ресницами.
— А… Мишель де Наве… это?..
— Это мой муж, который отправил нас с детьми сюда! К слову, я до сих пор не понимаю, почему вы с этим чертовым монахом не в Фенелле!
— Чертовым монахом? — Лиз тоже вскочила. — Поль никакой не монах! Он… он… он теперь работает в моем ресторане!
Мари поперхнулась собственными словами, которые собирались сорваться с губ. Представить себе бывшего монаха Паулюса Бабенбергского в ресторане семьи де Савинье было слишком круто для ее воображения.
— И если ты была уверена, что мы в Фенелле, то зачем искала нас здесь?
— А я знаю, зачем? — в отчаянии всхлипнула Мари. — Маркиза захотела исповедаться. Не везти же ее к настоящему священнику!
— Ааа… — протянула Лиз. — Так это не Поль вас сюда притащил, да?
В ответ на ее слова Мари разрыдалась и снова села на диван.
Слишком много…
Слишком много всего произошло за столь короткий срок.
Смерть маркиза повлекла за собой страшные последствия. И самое ужасное — она так и не знает, что случилось там с ее мужем… Восемь столетий назад… И зачем ему понадобилась маркиза де Конфьян? Ведь не выдать же он ее решил мятежникам! Мишель бы никогда…
Лиз подошла к бару, плеснула в стакан виски и протянула королеве.
— Тебе надо выпить! — решительно заявила она.
Мари послушно хлебнула из стакана и закашлялась.
— Твой Поль здесь ни при чем! — выдохнула королева, вытирая слезы и пытаясь унять дыхание. — Это все Мишель. Он решил укрыть нас здесь, пока там пытается справиться с проблемами.
— Круто! Значит, Поль — обыкновенный, не супермен?
— Угу.
— Ура! — обрадованно рассмеялась Лиз. Это давало надежду, что хоть когда-нибудь они спокойно заживут… Вот только пусть он адаптируется получше.
— Еще? — она указала глазами на бутылку виски.
— Еще, — вздохнула королева.
Бывший монах Поль Бабенберг со скорбным выражением лица, в рясе и скапулярии вышел из спальни.
— Ваша Светлость! Я готов принять вашу исповедь, — торжественно объявил он.
Не услышав никакого ответа, он осмотрелся и заметил Лиз с бутылкой в руках и Мари со стаканом.
— Не понял, — пробормотал он. — Почему бухаем без меня? И где маркиза? — он снова обвел взглядом комнату.
XIV
Февраль 1188 года по трезмонскому летоисчислению, Ястребиная гора
— Мое имя Якул, мадам, — медленно и очень четко произнес разбойник.
Каждый раз, пытаясь заглянуть во мрак внутри самого себя, он даже не решался и шага сделать в эту черноту. Что-то заставляло его оставаться здесь, по эту сторону света.
Весь мир делился теперь надвое резкой черной линией. По одну сторону все было светло, просто и ясно. Он был Якулом, атаманом разбойников с Ястребиной горы. По другую была подрагивающая чернота. Вязкая, затягивающая, тревожная, не дающая вздохнуть свободно. Якул стоял на меже. И никак не мог решиться перешагнуть через нее. Его будто приковали к месту и заставляли оставаться здесь. Чернота манила, он оглядывался на нее снова и снова, не в силах идти дальше, но каждый раз дальше взгляда не шло. Он разворачивался назад. К свету и жизни. И любое упоминание об этой черноте вызывало его недовольство. Удивительно… но все это было внутри него. А ему подчас казалось, что снаружи.
— Мое имя Якул, — повторил он. — И вы меня с кем-то перепутали.
— Ваше имя Серж де Конфьян. И я ни с кем вас не перепутала, мессир, — упрямо проговорила Катрин. Стремительно метнувшись к нему, она приблизила свое лицо к его и заглянула прямо в глаза. — Почему вы просто не отправили меня от себя? Это было жестоко, объявить себя погибшим.
Он отшатнулся от огня ее взгляда. Но вместе с тем именно в этом самом взгляде начинал тонуть сильнее, чем если бы переступил через линию, оказавшись в черноте. Его рука сама потянулась к ее лицу, и пальцы скользнули по коже ее щеки.
— Мое имя Якул, и я не знаю вас, — шепнул он.
— Как скажете, мессир, — мрачно заявила Катрин, зло отбросила его руку и откинулась на подушки.
— Лучше скажите, зачем вы пытались увести моего коня?
— Игниса? Я не пыталась… Я лишь была удивлена, увидев его.
— Господи, — он поморщился, — какого еще Игниса? Моего коня зовут Эле. Мусташ сказал, вы пытались его увести. Откуда вы взялись на горе? Как ваше имя? И что за странные на вас одежды?
— Коль вы меня не знаете, мессир, продолжать беседу с незнакомцем для меня неприлично, — хмуро глянула она на Сержа.
— Разгуливать в таком виде неприлично вдвойне, — его губы растянулись в улыбке при виде ее рассерженного лица, и он все никак не мог понять, что именно так притягивает его в ней. Решив не слишком углубляться в подобные мысли, он снова спросил: — Так как зовут вас, прекрасное дитя? Откуда вы пришли?
