— Чего? — приподнял бровь «мессир».
— Прости, Мари, — буркнул Мишель, и челюсть Алекса снова пострадала от тяжелого королевского кулака.
Второй удар «уронил» режиссера на пол.
— Мишель, прекрати! — воскликнула Ее Величество. — Алекс, уйди, пожалуйста, мы поговорим позже! Я все верну тебе в офисе!
Де Наве обернулся к жене, слегка пожал плечами и отошел от поднимающегося Алекса.
По дороге к двери Романи продолжал что-то бубнить про ребенка, про то, что Лиз была ошибкой, и что им обязательно надо поговорить. А когда Мари, захлопнув за ним дверь, вернулась в комнату, она сердито заявила своему мужу:
— Какой ты рыцарь? Ты дикарь!
— Я твой муж. И этого уже не изменишь.
— Считай, что мы развелись!
Мари села на диван и, схватив лэптоп, отгородилась им от него. И от всего мира заодно.
Мишель сердито глянул на нее и, расположившись на другом краю дивана, включил телевизор, вспомнив, как вчера это сделала Мари. Что показывали в этом чертовом ящике, он не понимал. Он продолжал поглядывать на жену и сердиться.
Они не знали, сколько просидели вот так. То ли несколько минут, то ли несколько часов. Они ужасно злились друг на друга. И вместе с тем… это был один из тех вечеров, когда они были вместе. Все равно, как если бы она устроилась у него на коленях — сердитая, недовольная… А он мирился бы с ней, целуя ее.
Такого никогда не было в их жизни. И вместе с тем было что-то удивительно знакомое в этом вечере.
Она думала об этом. Гнала от себя эти мысли. И была совершенно уверена в главном — он ее любил. И она его любила. Как просто.
Ее голова склонилась, пока подбородок не упал на грудь. И королева Мари уснула. С мыслью об упрямом своем муже.
В который раз глянув на нее, Мишель заметил, что глаза ее закрыты, а дыхание ровное и тихое. Он тихонько подошел к ней и, взяв на руки, отнес в спальню. Уложив на кровать, сел на пол рядом и стал поглаживать по голове.
— Мари, — заговорил он, разглядывая ее безмятежное во сне лицо. — Мари, я люблю тебя. Жизнь моя без тебя станет пустой. Мне так жаль, что ты несчастна, что я не оправдал твоих ожиданий, что ты захотела убежать от меня. Мари, Мари…
Мишель нежно коснулся ее губ и, кинув под голову подушку с кресла, устроился на ночь на полу.
А она никак не могла понять, приснились ей его слова, или он, и правда, произнес их.
XIX
23 декабря 1186 года, Трезмонский замок
— Почему ты не спишь? Откуда только в тебе столько живости, маленький дьявол! — бубнил Паулюс, шагая по своей комнате и пытаясь укачать юного маркиза. С большими усилиями святому брату чуть раньше удалось напоить ребенка молоком. И даже после этого маленький Серж отказывался спать. Он по-прежнему смотрел на монаха во все глаза, иногда строя ему гримасы, разгадать которые Паулюсу не удавалось. Но младенец хотя бы не хныкал.
Самому святому брату после бессонной ночи и неудачного во всех отношениях утра, кусок в горло не пошел, несмотря на ароматы, исходившие от омлета и паштета. Все, о чем он сейчас мечтал — выпить пару-тройку кружек вина и выспаться. Без сновидений и в тишине.
— Лиииз, — протянул Поль, подойдя к окну. Там выла вьюга, заметая весь белый свет. Но юный маркиз умел перекричать даже вьюгу. — Не сможем мы прогуляться. И я не смогу показать тебе свой виноградник, — монах разочарованно вздохнул. — Вдруг бы он, и правда, после прогулки заснул. А теперь придется терпеть его и дальше. И откуда только силы берет?
Лиз высунула голову из-под одеяла и хмуро посмотрела на Сержа. Ни одному человеку на земле еще не доводилось довести мадемуазель де Савинье до того, чтобы от проблемы она сбежала под одеяло. Сыну трубадура — удалось! Но едва она увидала Поля, таскающего по комнате этого монстра, умиленная улыбка расползлась по ее лицу.
— А нельзя оставить его кому-нибудь еще? — спросила она с надеждой.
— Мне хочется избавиться от него не меньше, чем тебе, — проворчал Паулюс. — Но кому ж его оставишь? Барбара занята, кормилица больна, Полин, наверное, новенькая. А Андреасу нельзя доверить даже ящерицу. Он и ее уморит! — монах снова взглянул на ребенка. — Вот если бы знать, где сам Скриб или мамаша этого изверга…
— Ясное дело где, — обреченно вздохнула Лиз, спустив босые ноги с топчана, — трубадур по герцогине страдает, а мать этой сволочи мозг ему выносит. Интересно, какая дура на него клюнула! Я бы посмотрела на эту женщину!
— Да я бы тоже не отказался посмотреть. И откуда только она взялась? Вроде бы в деревне Скриб ни с кем не водился… — Паулюс сел на топчан рядом с Лиз, примостил младенца на коленях и задумчиво почесал затылок. — Хотя, герцогиня, вроде, и не дура, а вон до чего у них с трубадуром-то дошло!
— У вас здесь всегда так все сложно?
— Да по-разному бывает, — пожал плечами Паулюс.
Словно в подтверждение его слов юный Серж что-то важно агукнул.
— А тебя вообще не спрашивали, — ткнула Лиз пальцем в малолетнего маркиза и вдруг подняла глаза на Паулюса, — я знаю, как нам избавиться от него!
— Как? — живо отозвался святой брат. Юный маркиз, не издавая не звука, немигающим взглядом тоже уставился на Лиз.
— Надо найти дыру во времени! — объявила Лиз де Савинье и вдруг подумала, что в последнее время не отличается оригинальностью идей — все повторяется. Но она поспешила запихнуть эту мысль обратно, туда, откуда она появилась — в глубины своего подсознания. — Начать предлагаю с кухни. Портал открыт явно там!
— Кто открыт? — переспросил Паулюс.
— Неважно! — отмахнулась Лиз. — Надо перешерстить кухню! Потому что обедать сегодня я намерена дома, в Париже.
— Шерсти на кухне точно нет! Барбара, хоть и сердитая, но за чистотой смотрит, — сказал монах, снова начав качать захныкавшего ребенка.
— Шеф-поваром к себе в ресторан я ее все равно не возьму, она меня достала уже. Бери ребенка, пошли на кухню! — Лиз решительно встала, надела башмаки, что были ей сильно велики, и вдруг попросила:
— Закрой ему уши, пожалуйста.
Паулюс удивился, но выполнил просьбу Лиз, приложив ладони к ушам Сержа.
— Как показывает мой опыт пребывания в двенадцатом веке, — прошептала Лиз, склонившись к лицу Паулюса, — с сексом здесь совсем все туго. Это еще один аргумент в пользу возвращения домой. А теперь закрой ему глаза.
Паулюс послушно отвел ладони от ушей ребенка и прикрыл ему глаза.
Лиз наклонилась еще ниже, чтобы доставать до его губ. Провела языком по ним. И только обхватила его шею, чтобы углубить поцелуй, как раздался очередной вопль малолетнего полудурка.
Монах в отчаянии помянул всех святых и тоже вскочил на ноги.
